Необходимые монстры

Richard Kirk

NECESSARY MONSTERS

© В.Ф. Мисюченко, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Элайн и Эмили – с любовью

В память об Аллане Ките Лаве

Я – чёрная тень

хаоса, чей бледный лик пугает

небеса неразберихой.

Я – мрачная тюрьма,

    я – траурный покров,

скрывающий бесплотное ничто

и суть его под крыльями таящий.

Педро Кальдерон де ла Барка[1]

Мемория повернулась во сне. Руки и ноги ныли. Мох рисовался ей мальчиком из далеко-далеко ушедших лет. Этим обрезком памяти она отомкнула дверь в его сны и, незримая, вошла в них.

Два ребёнка сидели лицом друг к другу внутри запряжённой лошадьми кареты, разделённые лучом нежданного солнечного света. Моху, только что одолевшему свой одиннадцатый день рождения, было наказано сопровождать Меморию во дворец на Загульные Поля, где у неё в тот вечер было выступление. Они сидели на потёртых сиденьях, Мох – в чёрном сценическом костюме, Мемория – в чёрном платье. Окраска на кончике носа, подбородка и ушей делала её лицо ещё светлее. Перевязанные лентой волосы лежали сзади. Внешность Моха будто опалило горячим ветром. В его нечёсаных волосах свободно гуляли статические заряды. Под изломанными ногтями, будто прочерченная карандашом, пролегала полоска грязи.

Было далеко за полдень 29 октября. Погода стояла осенняя, но им не дали одеяла прикрыть колени: как бы наряды не попортили. Мемория сидела, положив руки в перчатках на закрытую книгу. Она сидела с закрытыми глазами, но не спала. Мох снял свои перчатки и пустил их на протирку запотевшего окна, чтобы получше разглядеть пса, быстро приближавшегося по траве размашистыми прыжками.

– Отчего, по-твоему, мы встали? – спросила Мемория.

– Пёс какой-то дорогу загородил, – сказал Мох. Кончик его носа вжался в стекло. – Он лошадей пугает. – От тепла кожи окно покрывалось дымкой, мешая видеть. – Громадный такой!

– В древних мифах пёс охраняет вход в подземное царство мёртвых, – сказала Мемория.

– Тогда чего ж он тут разбегался? – Мох скользнул по сиденью к окну на другой стороне кареты. – Он, похоже, бешеный.

– Кучер его отгонит. – Когда девочка говорила, дыхание её выходило белёсым облачком. – Скоро стемнеет, и я замёрзла. Хочется огня, чего-то на ужин и горячую грелку в тёплую постель. – Мемория открыла глаза. – Не хочу выступать. Нестерпимо чувствовать, как они на меня смотрят. Всё равно что оказаться мотыльком на конце булавки.

С августа её самозваный опекун, Джон Машина, устраивал приватные сборища в гостиных Загульных Полей. За деньги, которые вскоре пропадали в его карманах, Мемории приходилось демонстрировать свой дар. Пока Джон отсиживался по тёмным уголкам залов с высоченными потолками, она заставляла воспарять в воздух камни, мраморные шарики или всяческие безделушки, какие предлагала публика. Каждый вечер ей приходилось терпеть, пока Джон Машина посыпал мукой её лицо и чернил ей глаза толчёным углём. Однажды он покрасил ей губы соком какой-то ягоды, от которого она заболела. Она остерегалась его нетерпеливых рук, грубых, с веснушчатой кожей и медными волосами, а особенно прикосновений видавшего виды золотого перстня с тёмным рубином. Как-то, разомлев от коньяка, он рассказал ей, что этот камень – символ крови и выдает его принадлежность к «Красной миноге», тайному сообществу. Она видела такие же перстни у завсегдатаев своих выступлений.