Вернись, колибри!

Пожалуйста, взгляните на свои пальцы.

Я подожду, пока вы сделаете то, о чём я вас прошу.

Что ж, а теперь сожмите их в кулак…

Всё очень просто, правда? А теперь проведите ладонью по тому, что находится впереди вас. Не упрямьтесь – сделайте это. Возможно, вы почувствовали ледяную скользь стекла того самого окна, возле которого ждёте кого-нибудь, чтобы вместе заняться делами или направиться в захватывающий путь. А, быть может, резным рисунком, что принято считать уникальным, – рисунком подушечек пальцев вы ощутили шероховатость перил или стола, на которые облокотились в раздумье. Или, что повеселей, вы коснулись горячего нежного лица своего друга, и он, удивляясь неожиданному прикосновению, сердится и просит убрать руки. Но даже если перед вами пустота страшной невесомой пропасти – думаю, вы почувствуете и её. Кровь закипит адреналином в вашем сердце, жаждущем избежать опасности, и разгорячённые алой пульсацией капилляры начнут приливать напором к той самой паутине рисунка, что неподалёку от кончиков пальцев. Как разнообразны и бесчисленны ощущения, передаваемые этой незначительной частью тела! Но зачем вам об этом задумываться? Вы бы и не стали этого делать, если бы я не попросила.

Я же не чувствую ничего.

Одна сторона моего тела отказала мне два года назад, как раз в канун моего пятнадцатилетия. Вторая, пока ещё с перебоями, передаёт вкус протекающей вокруг меня жизни. Но что-то подсказывает, что и она вот-вот откажет повиноваться моему рассудку. И я с нетерпением и ужасом, со злорадством и равнодушием ожидаю, когда прокричит кукушка на часах и этот момент настанет.

Моё сердце, сжимаясь от сочувствия к собственной душе, ликует во мне: «Твоя болезнь – ошибка! Кончина – это плацебо твоего испорченного сознания, ищущего любой повод остановить собственную жизнь! Однажды, устав бороться с тоскою, ты решила, что инвалидное кресло – это лучше, чем борьба! Но я скажу тебе как друг, – ты очень рано сдалась!»

Но мой разум усмехается и противоборствует: «Есть снимки, результаты анализов и утверждения квалифицированных врачей. Приближающееся к твоему телу онемение есть итог развития странного, пока ещё не известного нервного заболевания! Возможно, лет через тридцать к нему найдут разгадку. А пока тебе остаётся только дышать и смотреть – в этом и будет заключена твоя дальнейшая жизнь!»

Между тем, сердце никак не угомонится. Оно находит десятки причин, почему анализы могли так сплоховать. Вдруг во время погружения своим оком в мои лейкоциты и диаграммы головного мозга врач попросту чихнул, отвлёкся и невольным нажатием курсора залипающей клавиши мышки стряхнул на аппаратуре все верные данные. А вдруг его отвлекли телефонным звонком, и в это время на старых советских компьютерах произошёл сбой программы? Дугообразные чертежи моих полушарий заменились чьими-нибудь ещё, кто уже давно приговорил себя к бездействию? В конце концов, есть ещё и третий вариант – банальный, но такой частый: врач ошибся!