– Так ты собираешься лететь? – слышу вопрос в наушнике от друга, которому полчаса, распинаясь, рассказывала о том, как меня достала сестра с днем рождения матери.
– Эй, я уже в самолет сажусь, ты так и не понял? Чем ты занят?
– У меня съемка.
– Так бы и сказал. Я позвонила поплакаться, а ты фотографируешь голые задницы.
– Я делаю снимки купальников, которые прикрывают эти голые задницы. И, Харпер, удачи с поездкой.
– Ты такая скотина, Райли.
– Позвони, когда нужно будет спасать.
– Я и позвонила. Меня необходимо спасать.
– Нет, ты отправишься в штат «Большого каньона» и выберешься оттуда живой.
– Поверить не могу, что делаю это.
– Может, наконец, помиритесь с мамой.
– Это возможно, только если я окончательно вернусь из Нью-Йорка, сяду на диван и буду воспитывать пятерых детей, как Кейтлин. А мой муж будет самым востребованным на заводе по производству бумаги.
– Звучит печально.
– Потому что так и есть. Она об этом мечтает. И плевать, чего добилась я сама за эти шесть лет, – запрокидываю голову и смотрю на потолок самолета.
– Ты покажешь им, и они заткнутся.
– Очень на это надеюсь. В последний наш телефонный разговор это не помогло.
– Мне пора.
– Предатель. Ты наверняка уже увидел пару классных сисек и заигрываешь с ними.
– Если они ответят мне взаимностью, то я не стану жаловаться.
– Пошляк. Все пока.
– Позвони.
– Обязательно, когда вынешь голову из межсиськового пространства.
Нажала отбой и поняла, что говорила слишком громко, потому что пожилая дама напротив, смотрела на меня слишком презрительно.
– Если бы вы знали мою мать, то поняли меня, а не осуждали.
Дама, однако, не ответила и демонстративно отвернулась.
Две тысячи миль и двенадцать часов полета туда, где мне вряд ли будут рады. И все ради шанса все наладить.
В аэропорту меня встретил папа. Весело размахивая ярким плакатом: «Добро пожаловать домой, Харпер!»
– Привет, пап.
– Наконец-то дома.
– Да.
Мы обнимались слишком долго, но этого явно недостаточно чтобы восполнить все за шесть лет.
– Мама ждет тебя дома, как и вся родня.
– О, прямо вся? Сегодня? Я надеялась на тихий вечер встречи с вами, а не вечеринку.
– Они не могли дождаться встречи с тобой.
– Конечно.
Натянуто улыбнулась и позволила ему взять мой багаж.
– Спасибо.
Как только мы сели в папин любимый минивэн, он включил радио, которое, как и в прошлом звучало любимым кантри. Три «Т» как он их звал: Тревис, Тернер и Твитти.
Мы улыбнулись друг другу и поехали домой.
Двигаясь медленно по улицам родного Бойсе к юго-восточной части города, я вспоминала, как росла здесь. То тут, то там, отыскивая в голове кусочки памяти и крепя их на огромный стенд под названием «Прошлое».
– Ничего не изменилось, не так ли? – заговорил со мной папа, впервые с момента нашей поездки.
– Так и есть. Все по-старому. Но меня не было всего шесть лет, пап.
– Для меня, старика, как шестьдесят.
– Не преувеличивай. Не такой ты и старик.
– Но я не молодею. И мне хотелось бы видеть свою дочь, немного чаще, – мне стало неловко и даже стыдно, но мы оба знали почему я не частый гость в родном доме.
– Ты прекрасно знаешь, что я старалась быть той, кто будет молчать и искать компромисс.
– Избегая семью?
– Пап, она душит собой и своей попыткой все сделать по-своему, забывая, что я проживаю свою жизнь, как этого желаю я сама.
