Злопыхательные злоключения

– Стой! Стой! А ну отдай, гаденыш! – орала женщина из-за прилавка с хот-догами.

Куда стремительно неслась Милка. За Милкой – Теодор. За Теодором – Рада. А за Радой – свободный предподростковый дух первой вылазки без родителей.

Рождественская ярмарка, как гусь, только-только помещённый в духовой шкаф, пропитывалась праздничным ажиотажем, ароматом специй и настроением: бездельно слоняющихся от лотка к лотку зевак.

– Милка, хот-доги после! У нас есть тридцать минут и накопленные за год деньги! – объявила симпатичная девочка лет семи и скинула косички с закутанных в серое пальто плеч.

– Новогодние подарки подождут! – одурманенная ароматом мясных деликатесов, Милка напрочь забыла о плане.

Разговоры о котором велись с июня. Каждый вечер четверга в импровизированном штабе под дедушкиной кроватью.

Не считая нескольких опасных путешествий во времени. Парочки походов в соседние от дома леса и болота, схватки с монстрами, нежитью, призраками, пришельцами и ветеринарами. Это был первый самостоятельный поход Рады в город без мамы. Без папы. И даже без оптического дрона, который собрал Дедушка, присматривать за внучкой, пока сам он наслаждается послеобеденным сном в саду.

Не узнали бы родители, чем занимается их дочь, пока они с утра до ночи зарабатывают Милке на сосиски, и в это раз.

Если бы не розовый аксессуар, механическими оковами скрепивший маленькую ручку. И совершенно не вписывающийся в меланхолично готический образ девочки. Благодаря часам, надетым под предлогом рождественского подарка, теперь взрослые легко могли отследить, в какое приключение на этот раз угодило их любимое чадо. Ну и два ее соучастника.

– А может, мы их на кролика наденем? – развернувшись, крикнул Тедик, уносимый в даль ошалевшей при виде сосисок Милкой.

Рада не сразу уловила о чем речь, а когда поняла, было уже поздно. Со всей дури компашка из голодного мопса и контролируемой искусственным интеллектом девочки влетела прямо в лоток, за которым пряталась длинная повелительница глютена1.

Деревяный стол покачнулся, скрипнул и небезопасно накренился.

– Да что же это делается! – закричала продавщица.

Да так громко, что от напряжения ее розовая шапка, подпрыгнув на бровях, поползла куда-то вверх. Все больше и больше делая женщину похожей на сосиску.

– Извините, – шепнула Рада.

– Семь хот-догов и тринадцать сосисонов, – отдала приказ Милка и посмотрела продавщице прямо в глаза. – Деньги! – не поворачиваясь, протянула лапу к Раде.

– То воришки безобразничают, то мопсы! В этом году не ярмарка! А один большой беспредел! – замахала головой окончательно превратившаяся в сосиску продавщица и отошла от прилавка, указывая рукой куда-то вдаль.

В знак солидарности прилавок грустно скрипнул и повалился на бок. Орошая мясными деликатесами, словно первым снегом, все в радиусе метра.

– Наконец-то! Наконец-то этот день настал! – завизжала от удовольствия Милка и подставила морду, не веря своему счастью.

– Мама нас прибьет! – стряхнув прилетевшую сосиску с плеч, успела вымолвить Рада.

– Бежим! – скомандовал пришедший в себя Теодор. И потащила всех от лотка, по совпадению именно туда, куда жестами указывала продавщица. – Если поймают, лишат Новогоднего салюта, как в том году! А так отделаемся легким наказанием.

– Ух, все родителям расскажу! – размешала застывшие снежинки кулаком сосископодобная женщина.