Мой любимый чемпион

Три дня в неделю – во вторник, четверг и субботу – Саша с отцом тренировались на главной конюшне. Чтобы добраться туда, они минут двадцать плелись верхом вдоль шоссе. Саша на Габи обычно шагала впереди. Её капризная кобыла то и дело тянула усатую морду к обочине – в траву или к кустам. Приходилось постоянно контролировать уздечку – так, чтобы уши Габи «смотрели» прямо. Это раздражало. Отец держался на корпус позади. Он ехал, отпустив поводья, вольготно откинувшись в седле. Джонатан под ним переступал длинными ногами чётко по прямой, словно гвардеец Букингемского дворца во время смены караула.

Миновав заправку, Саша с отцом сворачивали вправо, на грунтовку, под свод берёзовой аллеи. Тут острее, чем животные, они чуяли свободу и пускали коней рысью.

За полем виднелась конюшня – зелёный забор, двускатные крыши корпусов с денниками, круглый, как пивной бочонок, деревянный манеж. Там их ждала Полина. Если они запаздывали, то скакали напрямую через поле. Осенью – по меже, клубящейся туманом, или буро-жёлтой стерне, присыпанной солью первого снега. Зимой – вспахивая рыхлый наст и поднимая колючие облака снежинок. Весной – по нагло-зелёным росткам озимых. А летом – по волнам душистого разнотравья, сшибая на галопе зонтики пижмы и метёлки иван-чая. К Полине опаздывать было нельзя. Она ведь не любитель какой-то, а настоящий тренер. Профессионал.

Для Саши это были важные дни – яркие, потные, острые. Хотя она и понимала – у неё так себе получается. Зычные вопли Полины «Нога! Пятку опусти! Где опять нога?!», отражаясь от свода манежа, возвращались гулким эхом и стояли в ушах до нового окрика: «Александра! Повод подбери!» Полина обычно стояла посреди манежа – невысокая, крепко сбитая. В обтягивающих лосинах и коричневом шлеме она была похожа на гриб-боровик. Отец не вмешивался в тренировки. Ободряюще кивал при случае, но больше был сосредоточен на Джонатане.

Саша боялась, что после очередной провальной тренировки папа скажет:

– Слушай, вдруг мама права? Зря я тебе этими конями голову морочу? А? Шуша? Давай рисовать попробуем? Или танцевать?

Но отец молчал. В его немоте не было ни разочарования, ни упрёка. Просто тема Сашиных спортивных достижений для него не существовала. Отец видел и понимал, что кони для Саши – смысл, радость, жизнь. Своим молчанием он как бы говорил: ну пусть так. Не всем же быть чемпионами.

С Полиной они занимались выездкой: крутили вольты, вышагивали диагонали по манежу от одной буквы-латиницы к другой, тренировали подъём-галоп, точку остановки. Галоп у Саши обычно получался не с той ноги. А заставить Габи стоять на месте вообще было нереально: кобыла сдавала задом, нервно крутя хвостом. Как в насмешку, Джонатан под папой был словно пластилин. Конь и наездник дышали в унисон, рысили в такт, а когда выполняли команду «стоп», замирали оба и даже не моргали.

– Вы с Джонатаном похожи на кентавра. Только чья-то башка лишняя, – смеясь, комментировала Полина.

Едва Джонику исполнилось семь лет, Полина начала настаивать на стартах. Она считала, что пара папа – Джонатан прекрасно покажет себя в выездке.