История первая. Про картошку и охотников на оленя
Соня прячется в виноградной беседке. У неё книга в руках, а на голове косынка. Все суетятся, по даче туда-сюда бегают, а ей хоть бы что. Читает. Будто вокруг не стены из лозы, а стеллажи высоченные с книгами. Будто библиотека. Шумит по-своему май: гудит шмелями над клумбой, щебечет у забора воробьями. Пахнет костром, сиренью и черёмухой.
Они картошку сажать приехали. Лада вон ящик уже волочит. Ей тринадцать, на ней клетчатая рубашка и джинсы с ремнём. За ремень она нож заткнула. Здоровенный такой! Она будет резать этим ножом картофелины. Самые крупные, пополам. Но с виду об этом нипочём не догадаться, с виду она будто бандит. Разбойник с большой дороги. Баблёля считает, что с этаким ножом Ладе впору останавливать торговые повозки. А может целые караваны. Лада смеётся и говорит, что могла бы.
Баблёля дачу инспектирует. Ищет, что за зиму изменилось. Бочку нашла железную. В ней изменилась прочность стенок из-за ржавчины. Дыра в ней. Баблёля охает, думает, как чинить.
Соня книжку бросила и предлагает жвачку. Залепить и всё. Соня заканчивает второй класс. Её ничем не напугаешь, а дырой подавно. Соней её в честь дальней бабушки назвали. Та, может, соней и была, а эта – любопышка. Всё хочет разглядеть и исследовать.
Вот голубянку в цветнике разглядела, бежит исследовать. А голубянка – шорх! – и улетела. Мама её спугнула. Она тюльпанами тут любуется. Не поймёт, откуда жёлтые взялись. Никто таких не сажал.
– Чу-у-удо! – это папа сказал. Громко так, прямо за спиной у неё, она аж вздрогнула. А он стоит, глаза таращит. Смешной такой. Головой из стороны в сторону качает, как будто этими тюльпанами до глубины души изумлён. Поражён в самое сердце! Рассуждает о феномене жёлтых тюльпанов в окружении красных, а у самого глаза хитрые.
Мама тушуется сразу и говорит, что ничего такого тут нет. Обычное переопыление или что-то в этом роде. Совершенно закономерное и естественное явление природы. Удивляться тут нечему, она в жизни не таких явлений повидала. Папу, например, повидала.
А тот уже головой качать перестал. Показывает теперь старый кожаный чехол от бинокля. В лесу нашёл, пока воробьёв фотографировал. Прямо ногой наступил и не заметил, а потом глядит: надо же какая штука. Мама тоже глядит и удивляется. Откуда чехол на лесной тропинке?
– Чу-у-удо! – качает мама головой. И смеётся.
Дедсаш из вишнёвых зарослей посмотреть вылез, чего это они хохочут. Он там побеги обрезал секатором. Каждый год обрезает. А те растут себе и растут как ни в чём не бывало. Может, им даже нравится. Думают, небось, дед – парикмахер. Делает по весне им модную стрижку. Ждут весь апрель, ветвями качают, шепчутся: когда, мол, нас уже подстригут.
Тут Баблёля идет, лопаты несёт. Картошку пора сажать. Забыли что ли, зачем приехали?
А никто не забыл, все готовы. Лада картофелины из ящика в ведро пересыпала, порезала крупные, в тазик сложила. Дедсаш тележку с навозом прикатил. Баблёля участок выбрала. Она места каждый год меняет, чтоб скучно не было. То капустой решит засадить, то луком, то картошкой. Может, вообще баклажанами. Запросто. Вот овощи и кочуют туда-сюда, как цыгане.
Посадка быстро идет. Папа лунки копает, мама навоз бросает, девчонки – картофелины. Баблёля сзади идет, землю боронит. Дед руководит. Он, можно сказать, только во вкус вошёл, а все вдруг чаю захотели.
