Хмельные бусы

Через поле должен был показаться лагерь. Но колосья резко оборвались, будто старательный художник, выводя их ряд за рядом, вдруг отвлёкся на стук в дверь, да прервал картину в самой середине. Серая не широкая тропа со свежими следами копыт только-только принимала обратно на себя вздыбленную пыль.

– Странно. Никакого звука ведь не было, а лошадь будто только что пронеслась.

Обратно бы повернуть. Да как отказаться-то. Сны эти, будь они неладны, тревожат до рассвета.

Сны, словно помрачение, мучили Марию уже несколько лет. Слышались то цыганские голоса да женский смех. То, казалось, языки костра вот-вот доберутся до пальцев ног и опалят. Сладкий запах цветов, как будто заползая в нос, перекрывал дыхание, шепча: «Иди к нему». А тёмные горячие глаза так и преследовали до рассвета.

* * *

Ещё в августе, наплескавшись в пруду, возвращалась Мария домой с ребятами.

– Эй, а давайте до сада с яблонями сгоняем! – Витька, загоревший в то лето до черноты, напоминал негра.

– Зачем тебе яблоки, Вить? – Лена пыталась перезавязать косынку как-нибудь по-особенному. На входе в деревню в первом же доме жил самый красивый мальчик из их класса. – У твоей же мамки за домом этих яблонь столько, что собирать не успеваете – кормят муравьев да мышей.

– Дома-то да. Но это совсем не интересно. А вот своровать из колхозного сада – совсем другое дело.

– Я тогда в стороне постою. – Маша, прыгая на одной ноге, пыталась вытрясти воду из левого уха. – Мне соли в попу совсем не хочется.

– Да никто там не охраняет в это время. Я слышал, сторож ихний по вечерам теперь бегает за цыганками подглядывать.

– Какими цыганками, Вить? – Лена, повязав косынку двумя бантами сверху, словно кошачьи уши, успокоилась.

– Табор остановился неподалеку. Уже неделю как.

– Тогда после яблок отведи нас к табору, посмотреть. Иначе не пойдем.

– Ну ладно. Хотя какой интерес? Вам-то за цыганками зачем подсматривать, не пойму.

С рубахой, полной яблок и голым торсом Витька привёл девчонок к кустам шиповника.

– Пять минут у вас. А то, если опоздаю к ужину, батя высечет.

Лена и Маша, затаив дыхание, наблюдали. Вдалеке стояла выцветшая кибитка, и несколько шатров из тряпок, колышущихся на ветру. Возле небольшого костра сидели несколько женщин в зеленых, желтых и черных платьях, обильно усыпанных рисунками цветов и что-то молча чистили. Друг за другом, крича, бегали дети в пёстрой разномастной одежде. Вдруг, недалеко впереди послышался шорох.

– Эй, вы что тут делаете?

Через кусты от них стоял высокий смуглый парень, похожий на дикого кота, и шумно дышал. Чем-то чужеродным и необузданным так и веяло от движения его нервных ноздрей и желваков, ходящих ходуном на острых скулах. Темные волнистые волосы непослушными прядями падали на лицо. Атласная бордовая рубашка, по цвету почти сливающаяся с гранатом в его большой ладони, чуть не лопалась на широкой груди. Перетянутая чёрным поясом талия почему-то сразу вызвала у Маши желание закружиться с ним в танце без заученных движений, уносящим куда-то по зову природы. А глаза – чёрные и жаркие – так зло испепеляли девчонок, одну за другой, будто решали какую выбрать для допроса первой. Он было сделал резкий шаг вперёд. Визжа, Лена с Машей кинулись прочь от кустов, сбивая Витьку вместе с яблоками с ног.