Глава первая
Николай проснулся от громкого стука. Он услышал, как входная дверь сотрясалась от ударов, но не встревожился – это была не судьба, а всего лишь местный дворник, чью беспардонную манеру знал весь дом.
"И ведь ногой стучит, балбес…"– бормотал Елагин, направляясь к двери. Он зевал и злился на мужика – десять лет назад наступил двадцатый век, и цивилизованные люди давно пользуются электрическим звонком. Однако Захар застрял в прошлом и выходить оттуда не собирался.
Николай открыл дверь и хмуро посмотрел на маячившую фигуру в полутьме лестничной площадки доходного дома Замоскворечья: так и есть – дворник собственной персоной в любимом чёрном картузе с лакированным козырьком и в несменяемом холщовом фартуке.
– Ну чего стучишь, Захар? Всех жильцов переполошил! Для кого звонок повешен? – заругался Николай.
– Извиняйте, ваша милость, боюсь я… Вдруг лектричеством вдарит, – зачесал в затылке верзила.
Николай вздохнул обречённо:
– Так что тебе?
– Телеграмма вашему благородию, – засуетился Захар. Он пошарил в кармане и, наконец, извлёк смятую бумагу. – Обещал почтальону передать вам лично в руки-с.
Николай сунул гривенник в шершавые мозолистые ладони мужика.
– Ладно, спасибо, братец, ступай.
– Слушаю-с, Николай Кинстинович, благодарствую!
Телеграмма – это неприятность, если только вы не ждёте поздравлений или прибытия гостей. Так и было – плохая новость: верный слуга отца – Лукич – написал, что у Константина Васильевича случился удар, и он лежит теперь, не встаёт. Сердце заныло от плохого предчувствия. Надо собираться и ехать.
На Николаевском вокзале Елагину показалось, что все пассажиры вознамерились ехать именно в направлении Москва – Санкт-Петербург. Мест в первом и втором классе уже не было, пришлось довольствоваться третьим – в конце августа многие возвращались из отпусков, и билеты купить было сложно…
Шумные разговоры, детский крик, клаксоны автомобилей смешались в единый гул, не давая Николаю возможности подумать о предстоящей поездке, ни тем более погрустить.
Как уж заведено на Российских вокзалах, путешественники дружно атаковали телеграф, чтобы подать радостную весть о прибытии. Ушлые служащие для экономии времени предлагали готовый короткий текст, оставалось только указать фамилию и адрес. Николай знал, что даже слово “встречайте” было вписано не просто так – оно имело двойной смысл. Если пассажир просил, чтобы его встретили на вокзале, то этим знаком как бы обещал угощение за свой счёт в ресторации. Там и балычок и осетринка хорошо пойдёт под беленькую… А уж когда путешественник не имел достаточных средств, то слово “встречайте” просто вычёркивалось.
Николай не вычеркнул заветное словечко – он рассчитывал на подводу Лукича, но отмечать приезд было не с кем…
Наконец, недовольно фырча, подошёл поезд. Чёрный паровоз с шипением выпустил облако пара. Старший кондуктор оглушительно брякнул в колокол над головами пассажиров, и под окрики вокзальных служащих все стали быстро расходиться по перрону, волоча за собой пузатые чемоданы, корзины и мешки. Замелькали женские шляпки, обязательные зонтики в руках для дождливой столицы, детские цветные рюкзачки и серо-чёрные сюртуки корпулентных озабоченных мужей. Те обречённо вздыхали и постоянно промакивали платками вспотевшие лбы.
