Старенький воронок – автозак, спецтранспорт для перевозки заключённых, больше похожий на продуктовый фургон советских времён, остановился у ворот отдельного камерного блока – ОКБ-3 Саратовского СИЗО. И заглох…
Это означало, что ждать высадки придётся долго – потому водитель и отключил двигатель.
Был унылый мартовский день и холодок быстро пополз по зарешёченным отсекам автозака. Но водителя это ни мало не волновало. В его кабине было тепло. А расходовать топливо на обогрев фургона – это как-то не по нашему. Надо понимать: ГАЗ-53 – автомобиль древний, неэкономичный, движок совсем убитый, бензин денег стоит, а денежки любят счёт.
Этот древний автозак на базе ГАЗ-53 с убитым движком работал только на внутригородских маршрутах – доставлял заключённых по требованию следственных органов и судов на допросы, судебные заседания, экспертизы, очные ставки и прочие уголовно-процессуальные действия.
С утра, сделав первый круг по привычному маршруту, конвой получил новые распоряжения: кого из какого учреждения принять после допроса и доставить в СИЗО до обеда, а кого, наоборот, забрать из СИЗО и привезти на следственные действия до вечера.
Так, выполняя распоряжения и совершив второй уже круг по городу, конвойные доставили несколько человек на централ, то есть в СИЗО-1 – областную следственную тюрьму. В аккурат к обеду. Их быстро вывели из автозака и препроводили в первый корпус. В машине остался я один.
Тем, доставленным, отобедать не светит. Их пару часов продержат в железных клетках – "сборках", потом обыщут-прошмонают, заведут в другие "сборки" (чтоб не припрятали ничего в тех, прежних), где они будут дожидаться развода по камерам. В итоге в свои "хаты" они попадут только ближе к ужину.
Так что, употребив выше сочетания "до обеда" и "к обеду", я имел в виду вовсе не приём пищи заключёнными. Кто станет с такой чепухой считаться? Я подразумевал обеденный перерыв персонала СИЗО. В это время тюремные ворота никто и не подумает открыть. А спецтранспорт "зависнет" или снаружи, перед тюрьмой, или внутри, на тюремном дворе.
На этот раз конвойной группе повезло – успели до обеда передать доставленных и принять "на борт" нового "пассажира", точнее… "пассажирку". После того, как высадили из фургона мужчин, её вывели из четвёртого корпуса и поместили в пустой отсек, соседний с "моим". Так, чтобы между нами была глухая железная стена.
Всё успели вовремя: благополучно покинули тюремный двор – площадку между тюремными корпусами, миновали первые ворота, "шлюзы", вторые ворота. Выйдя за пределы тюрьмы, автозак направился на соседнее пересечение улиц, где располагался, как островок, оторванный от основного тюремного материка, третий корпус СИЗО.
В те годы этот корпус именовался так, как я указал выше, в самом начале рассказа – отдельный камерный блок или ОКБ-3. Заключённые и прочий сведущий люд называли его – "третьяк".
Когда-то, за много-много лет до революции, это была губернская следственная тюрьма. И потом при Советском Союзе она ещё полвека оставалась центральной областной тюрьмой. Пока не построили на другом месте новый следственный изолятор, ныне называемый в простонародье централом.
Свою печальную известность "третьяк" получил, во-первых, из-за того, что стал в своё время последней юдолью репрессированного при Сталине знаменитого академика Н.И.Вавилова и, соответственно, своеобразным памятником государственного произвола той эпохи. Во-вторых, о своём пребывании на "третьяке" поведал миру Эдуард Лимонов в книге "По тюрьмам".
