Московский Монмартр. Жизнь вокруг городка художников на Верхней Масловке. Творческие будни создателей пролетарского искусства

В 1925 году общее собрание художников Москвы приняло решение построить в Москве кооперативный дом. Деньги на коллективное строительство взялись достать Павел Радимов и Евгений Кацман.

Кацману позировали члены правительства: он умел, сохраняя несомненное сходство с моделью, создать приукрашенный образ и рисовал портреты ведущих партийных руководителей и советских военачальников. Во время сеансов художник вел с ними задушевные беседы.

Мастерскую Радимов и Кацман делили со Стефанией Уншлихт, женой заместителя наркомвоенмора Иосифа Уншлихта.

Стефания Арнольдовна была художницей. Когда они с мужем были в Польше, у их дочери случился приступ аппендицита. Во время операции в больнице неожиданно отключили свет, и девочка умерла на операционном столе. Стефания Арнольдовна места себе не могла найти после смерти дочери, и Уншлихт решил познакомить ее с художниками, чтобы работой она могла заглушить боль. Он выбрал Евгения Кацмана, Кацман позвал Радимова, и им троим, вместе со Стефанией, была выделена мастерская в Кремле.

Атмосфера в мастерской была почти семейной: к художникам частенько заходили Рыков, Бухарин, Томский, Рудзутак, Ворошилов, Демьян Бедный и даже Сталин. Некоторые приходили с женами.

Тринадцатого февраля 1929 года Кацман начал портрет Рыкова. «Некрасивый очень, – записал потом художник в дневнике, – но вместе с тем похож на Чехова. Лицо сложное для портрета, отличное. Глубокие морщины от носа к губам, глаза серо-голубые, позирует ужасно. Начал с чтения «Правды». Я сказал, что это редкие минуты, когда «Правду» приходится ненавидеть. Попросил позировать без газет. Просидели около часа».

Выбрав момент, Кацман и Радимов рассказали о проекте дома, где художники смогли бы жить по-человечески: ведь Рыков совсем недавно помог вахтанговцам со строительством их кооператива, дом за год выстроили.

– А вы как долго планируете строить? – спросил Рыков.

– Года полтора.

И Радимов стал говорить, что в этом же доме можно будет устраивать выставки не только художников, но и, например, собак, так что строительство окупится.

– Мы так и укажем в докладной записке, что это будут помещения для художников и собак.

Рыков смеялся.

Получив резолюцию на заявлении, подписанном большой группой художников, Радимов и Кацман стали «двигать» это заявление через Моссовет. На настоящий многоквартирный дом надежды было мало, проголосовали за строительство общежития. Но тут вступились наркомы Луначарский и Бубнов, и в Моссовете при повторном голосовании все-таки решили строить дом художников с мастерскими. На это строительство нищее Российское государство по просьбе Уншлихта и с разрешения Ворошилова выделило миллион рублей.

Начали делать эскизы, выбирать место; остановились на пустыре, оставшемся от сгоревшей кинофабрики Ханжонкова. Пустырь обступал вековой Петровский парк, где художники могли бы писать пейзажи; через несколько трамвайных остановок начинался лес, примыкавший к Тимирязевской сельхозакадемии. Сначала предполагалось построить несколько домов художников, выставочный зал и гараж. Но выделенных средств не хватало, и художникам пришлось доплачивать свои деньги.