Артхив. Истории искусства. Просто о сложном, интересно о скучном. Рассказываем об искусстве, как никто другой

Нередко, рассматривая живопись старых мастеров, мы испытываем досаду, видя на табличке лаконичное «Н. Х.» – неизвестный художник. Немного больше нас радует подпись «мастер…», дополненная названием немецкого или фламандского городка или алтаря какого-нибудь святого. Если же мы откроем именной список художников XIII–XV веков, то обнаружим, что и здесь изобильнее всего представлена буква «М». И не потому, что в это время были особенно популярны Михели, Матеуши и Мельхиоры, а потому, что нас ожидает длинная череда безымянных мастеров – мастер св. Вероники, мастер амстердамского успения Богородицы, мастер вышитых рукавов, мастер лилльского поклонения…

Что же мешало художникам этого времени облегчить жизнь искусствоведам, написав где-нибудь у подножия трона Мадонны свое имя?

Вероятно, больше всего их от таких нескромных желаний удерживал страх божий, потому что тщеславие – смертный грех. Да и зачем отдельно сообщать, что именно ты писал этот алтарь, когда Господу это и так прекрасно известно?

А вот античные скульпторы свои работы подписывали с гордостью. Да что скульпторы! Даже греческие керамисты (начиная примерно с середины VII века до н. э.) нередко снабжали свои красно- и чернофигурные изделия сразу двумя подписями – гончара и художника, превращая любую проданную амфору в рекламную листовку.

Но разве можно сравнить какие-то горшки с алтарями?

На самом деле, по некоторым пунктам можно – и не только потому, что хорошие вазописцы в Античность весьма ценились, но и потому, что и алтари были ремеслом – ведь ни живопись, ни скульптура, ни ювелирное дело в представлении человека Средних веков к высокому искусству не относились.

Но и в особо широкой рекламе художники не нуждались – ведь до определенного времени практически все их работы были заказными, и заказы по мастерским нередко распределяли старшины цеха. А уж старшины-то отлично знали и самих мастеров, и их подмастерий и в авторских пометках непосредственно на работе не нуждались. Конечно, имена мастеров упоминались в расчетных книгах и расписках, но до нас от этих пергаментов и бумаг дошли считаные страницы.

Что же все-таки заставило мастеров задуматься о подписях?

Немалую роль в этом сыграло расширение «клиентской базы». Дороги, почта и дипломатия в XIII веке были развиты несомненно лучше, чем в XII (а в XIV закономерно лучше, чем в XIII), а значит, прекрасный мастер, известный в XII веке лишь в своем городе, в XIII–XIV веках получал неплохие шансы прославиться за пределами собственной страны и даже поработать на заказчика, никогда не имевшего с ним личных контактов. Следовательно, имело смысл снабдить свою работу опознавательным знаком, позволяя клиентам связать определенное имя с определенным качеством. Помогло и то, что в священных сюжетах становилось все больше светского – истории расширялись, включая в себя архитектуру и пейзажи, скупой символический мир насыщался деталями и подробностями, в него вошли изображения донаторов – обычных смертных людей, а следовательно, вплести свое имя в орнамент на вазе или увековечить себя в виде слуги в свите волхвов уже не казалось художнику великим кощунством.