Утренняя заря августовского солнца едва заливала растопленным золотцем Приморское шоссе. Жужжа тысячью лошадиных сил, машина безудержно мчалась, неслась раскаленной пулей, лихо обгоняя редких заспанных водителей.
А потом засвистели тормоза. Спорткар резко замер в нескольких десятках метров от одинокого блюстителя дорожного порядка, которой, самодовольно размахивая жезлом и лениво перебирая ноги, направился к нарушителю. По трассе, шипя резиной, неслись, как в необузданном танце, машины. Все они, неодушевленные, слившиеся с мыслящим сознанием, обратившиеся в воплощение физической величины, неслись навстречу безымянной судьбе… Инспектор указательным пальцем постучал по стеклу с такой необъятной осторожностью, словно в страхе оставить хотя бы одну крохотную трещину. Дожидаясь пока высунется голова водителя, гаишник с потухшими мечтами в выцветших глазах вглядывался в морскую тихую гладь залива, что, покачиваясь на крохотных волнах, отсвечивала голубовато-зеленым…
– Объяснения нужны? Или сами догоните? – от собственной шутки он подавился и разразился громыхающим кашлем, а потом, утерев рот рукавом, с бессильным чувством власти сунул корочку водителю в нос.
Катаев молча вылез из машины. Манерно поправил воротник темно-серого пиджака. Поднимающееся к зениту солнце тусклыми бликами разбивалось о черные волосы, уложенные назад и слегка растрепавшиеся от скорости. Руки в мелких шрамах, острые черты лица, свойственные хищнику… Не более тридцати, а он уже числился в списке счастливчиков, сумевших за короткий срок выбиться в люди всеми правдами и неправдами, о которых теперь мечтает раз и навсегда позабыть, как о страшном сне.
– Пройдемте. Сюда, пожалуйста, – черно-белый жезл направился на хилый каркас служебного автомобиля.
Волнение от предстоящей возможности сорвать огромный куш окутало туманным облачком разум стража порядка. Его ноги подкашивались, и Катаев учтиво предложил инспектору по-дружески опереться о плечо, но тот, как током ударенный, категорически запротестовал. Чтобы преступник оказывал помощь самому блюстителю закона…
– На этот раз дольше почти на минуту.
– Врешь, – скрипнул зубами Катаев, через зеркало заднего вида жадно всматриваясь прищуренными глазами в серый бампер собственного автомобиля.
– Само собой, куда же мне считать, – обиженно плеснул руками тот.
И он с победоносным видом поднес телефон к носу нарушителю. На экране светился застывший секундомер.
– Ладно, чем обязан?
– Теряешь хватку, а? – с насмешкой победителя хмыкнул тот. Утренние лучи, пробивающиеся сквозь прозрачные стекла, чудесным сиянием кое-как пытались омолодить лицо, но ранняя старость – морщины и вмятины – чудодейственному омоложению все равно не поддавалась.
– А у нас век сейчас такой, тенденция, понимаешь ли, – поучительным голосом профессора затянул Катаев, – на кого не глянь, все теряют хватку, сдают обороты. Может, это предзнаменование свыше? Будто пик человеческой деятельности отыграл свое? Ладно, что мне тебя напрягать… Чем обязан-то? – грубо бросил тот, наготове держа руки в карманах брюк.
–Ну, раз сразу к делу… В общем-то… – закряхтел тот.
И нарушитель без слов вынул из кармана приготовленный не очень худой, но и не очень-то толстый сверток обтянутых канцелярской резинкой пятитысячных купюр.
