Половина мира

Есть истории, которые нельзя рассказать до конца, ибо они касаются тех глубин человеческой души, где соединяются любовь и страдание в неразрывном узле. Но эта история требует своего голоса – история Анны Викторовны, двадцатичетырёхлетней переводчицы, чья жизнь была разделена пополам одним мгновением, как молнией разрубается небо.

До того злосчастного августовского дня Анна была воплощением гармонии – молодая, образованная, полная планов и надежд. Она владела тремя языками, переводила художественную литературу и готовилась к защите кандидатской диссертации о французской поэзии Серебряного века. Её квартира на Арбате была наполнена книгами на разных языках, а стены украшали репродукции импрессионистов. Она жила полной жизнью, не подозревая, что скоро эта полнота обернётся мучительной неполнотой.

Инсульт случился внезапно, как случаются все подлинные катастрофы в жизни. Анна готовила завтрак, напевая арию из «Травиаты», когда резкая боль пронзила голову, и мир вокруг неё начал рушиться. Врачи скорой помощи нашли её лежащей на кухне, среди разбитой посуды, с правой стороной лица, искажённой страдальческой гримасой.

«Ишемический инсульт в бассейне правой средней мозговой артерии», – констатировал дежурный врач, и эти слова прозвучали как приговор. Но истинный приговор ожидал Анну впереди, когда она очнулась в больничной палате и обнаружила, что мир стал… неполным.

Первые дни она не понимала, что происходит. Врачи говорили о благоприятном прогнозе – речь сохранена, движения восстанавливаются, когнитивные функции не пострадали. Но что-то было не так. Медсестра приносила завтрак, а Анна съедала только половину, жалуясь, что порция слишком мала. Зеркало в умывальнике отражало только правую половину её лица – левая словно не существовала. Она подводила только правый глаз, расчёсывала только правую сторону волос. Родственники и друзья, навещавшие её, замечали странность: Анна поворачивалась к ним только правой стороной тела, а если кто-то подходил слева, она словно не замечала их присутствия. Мать, пытаясь привлечь внимание дочери, вынуждена была обходить кровать кругом, чтобы попасть в поле её зрения.

Истинное понимание произошедшего пришло вместе с доктором Михаилом Сергеевичем Волгиным, нейропсихологом, которого пригласили для консультации на третьей неделе пребывания Анны в больнице. Ему было тридцать восемь лет, и за плечами у него была солидная научная карьера в области нейропсихологии. Высокий, с тонкими чертами лица и внимательными серыми глазами, он обладал той редкой способностью видеть человека за диагнозом.

При первой встрече доктор Волгин попросил Анну нарисовать домик. Она тщательно изобразила правую половину – дверь, окно, часть крыши, – но левая сторона листа осталась девственно белой. «Рисунок готов», – сказала она с удовлетворением. Когда врач осторожно указал на пустую левую часть листа, Анна посмотрела на него с недоумением: «Но там ничего нет. Что вы имеете в виду?»

– У вас контралатеральное игнорирование, – объяснил доктор Волгин мягко, но точно. – Ваш мозг не обрабатывает информацию, поступающую слева. Это не означает, что вы не можете видеть – просто ваше внимание не направляется в левую сторону пространства.

Анна слушала объяснения с растущим ужасом. Синдром геминеглекта – так называлось её состояние – превратил её мир в половину мира. Она была как человек, живущий в доме, где заложена кирпичом половина окон, но он не замечает этого и считает дом полноценным.