Перевоспитанием его величества займётся

ГЛАВА 1

Яркий солнечный свет заполнял собой весь тронный зал, отражаясь от медных, серебренных и позолоченных безделушек.
Конечно, некоторые из этих безделушек были необычайно цены, а некоторые и вовсе имели даже более долгую и впечатляющую историю, нежели зал, в котором они находились, да и весь дворец в целом. Вот только император был слишком молод и глуп, чтобы понять их ценность, а потому ничто не мешало ему беззаботно вертеть в руках старинную вазу.
Слегка повернув её в сторону, он вытянулся на широком троне, пытаясь подставить позолоченный узор в виде дракона под лучи солнца. Однако он не был поражающе ловок, а скорее наоборот, а потому ваза выскользнула из его рук, упав на пол.
Прикусив губу и зажмурив глаза, юноша старательно делал вид, что не слышит звона разбившегося вдребезги фарфора, а после, открыв один глаз, перевернулся на троне и посмотрел на пол.
Ваза и впрямь разбилась, и с этим ничего нельзя было поделать.
Подняв один из осколков, он вернулся в исходное положение и, откинув с лица мешающиеся бусины тяжёлой тиары, подставил его под лучи солнца.
Что ж, в разбитой вазе тоже были свои плюсы. С ней было проще играться.
Конечно, император вовсе не был маленьким ребёнком, которого не волновало ничего кроме игр и блестящих позолоченных драконов. Он был взрослым мудрым человеком, который заботился о своём народе, днями и ночами не отрываясь от тяжёлых дум. Он, усилием одной лишь мысли, возводил храмы, дворцы и защитные сооружение, без бумаги выстраивал несокрушимые тактики боя, и с одного взгляда определял, друг был перед ним или враг.
Просто…
Просто он об этом сам не знал, а потому продолжал заинтересованно разглядывать осколок вазы.
Он знал лишь то, что тяжесть и размер тиары мешали ему запрокинуть голову так, как он хотел, а многочисленные слои золотых одежд и летний зной грозились превратить его в маленького заживо зажаренного человечка.
Практически лёжа на широком троне, юный император мечтал о простой и беззаботной жизни крестьян, коим не приходилось носить на себе столько одежды и тиару, которая была больше и тяжелее его собственной головы.
Гулять по улицам, угощаться простой едой, кою продавали лоточники, купаться в прохладной речке и ухлёстывать за юными красавицами…
Что там ещё крестьяне делали?
В пустом троном зале послышались торопливые шаги, и перед троном на колени опустился юноша восемнадцати лет на вид.
Кто-то бы сказал, что этот юноша был очень красив, но это было не совсем так. У него и впрямь была приятная внешность, но для мужчины его лицо было слишком нежным, а тело хрупким.
Если бы поэту потребовалось описать его внешность, он бы сказал, что юноша был подобен лепестку пиона или лотоса, но не употребил бы ни одного выражение, описывающему мужскую красоту.
- Ваше величество желали видеть меня? – тихо спросил юноша, медленно поклонившись до земли.
Казалось, он прекрасно осознавал, как выглядел и вёл себя подобающе робко и покорно. А возможно, такова была его натура.
Император же, хоть и имел точно такую же внешность, о робости и покорстве будто в жизни не слыхивал.
В конце концов, Фэй Синчэнь не для того родился старшим сыном в императорской семье, чтобы знать об этих вещах на собственном опыте.
- Поднимись, нечего колени до дыр стирать, - подскочив с трона, пару раз махнул рукой император, второй поддерживая потянувшую за волосы тиару. – Кто придумал эту дрянь? Синхэ, у меня скоро сломается шея, а на голове не останется ни единого волоса.