Песни разбитых сердец

Солнце едва пробивалось сквозь неплотно задернутые шторы, отбрасывая на стены комнаты длинные, неровные тени, но Аня уже чувствовала знакомую тяжесть в груди. День, как и все предыдущие, начинался с одного и того же: пронзительный, назойливый звон будильника, который она ненавидела всей душой за то, что он безжалостно вырывал ее из объятий сна, наспех приготовленный и безвкусный завтрак, поглощенный на бегу, между попытками не пролить кофе на рабочую блузку, и угнетающая, изматывающая поездка на работу в переполненном автобусе, где она чувствовала себя одной из многих, потерянной в толпе незнакомых лиц. Она чувствовала себя будто персонаж дурного, бесконечного кино, где каждый день повторяется с пугающей, почти болезненной точностью, и она никак не могла найти пульт, чтобы переключить канал или хотя бы нажать на паузу. В душе поселилась глухая, ноющая тоска, подобная непрекращающемуся фоновому шуму, и она все чаще ловила себя на мысли, что живет не своей жизнью, как наблюдатель в театре, а не участвуя в ней как главный герой. Работа, которую она когда-то, в юности, с трепетом и надеждой, выбирала, с ее редакторской кропотливостью и возможностью погружаться в миры слов, теперь казалась каторгой, рутиной, в которой она тонула день за днем, точно в зыбучих песках, вычитывая одни и те же сухие, безжизненные отчеты и скучные, однотипные статьи. Вечера дома – бесконечные, унылые и пустые, похожие один на другой словно капли воды. Она садилась на диван с книгой, которую так и не могла начать читать, страницы которой оставались нетронутыми, прокручивая в голове бесконечную ленту дел, которые завтра снова придется сделать. Список дел, который давно перестал быть списком, и превратился в бесконечный, замкнутый круг, без начала и конца.

Сегодня утром она особенно остро, почти физически почувствовала эту бессмысленность, эту тягучую, липкую безнадегу. Зазвонил будильник, и Аня, вместо того, чтобы по привычке, как всегда делала, вскочить с кровати, как заводная кукла, просто уткнулась лицом в подушку, пытаясь задержаться еще на мгновение в мире сновидений, где все было как-то проще и легче. Несколько томительных минут она лежала, слушая нарастающий, раздражающий писк, который проникал ей прямо в мозг, и пыталась заставить себя подняться, заставить свое тело повиноваться ее разуму, но силы ее покидали. Ей казалось, что она застряла в каком-то липком, тягучем болоте, и чем больше она пытается выбраться из него, тем больше погружается в него, теряя всякую надежду на спасение. Она чувствовала, как нарастает чувство безысходности, будто она находится в клетке, и никакая сила в мире не способна открыть для нее дверь.

– Ань, ты скоро? – послышался обеспокоенный голос ее мамы из кухни, проникающий сквозь дверь, словно далекий отголосок. – Завтрак стынет, и кофе уже, наверное, совсем остыл.

Аня с огромным трудом поднялась с постели, чувствуя, что все мышцы ее тела как будто налились свинцом, а голова гудит, как рой рассерженных пчел. Она прошла в ванную комнату, как во сне, посмотрела на свое отражение в зеркале, и тут же с отвращением отвернулась, не желая больше видеть ту усталую, измученную женщину, которая смотрела на нее с такой безнадегой. Усталое, бледное лицо, потухший, лишенный всякой искры взгляд, темные, синие круги под глазами, выдававшие бессонные ночи, проведенные в бесконечном ворочании в постели. Она больше не узнавала себя. Казалось, что за последние месяцы, за время, проведенное в этом бесконечном круговороте работа-дом, она превратилась в бледную, бесцветную тень той жизнерадостной, энергичной девушки, которой когда-то была, которая любила смеяться, мечтать и строить планы на будущее.