Третий иерусалимский дневник (сборник)

Автор

Страниц

Год

2009

В оформлении книги использованы наскальные рисунки древних евреев. Книга содержит третий иерусалимский дневник автора, который описывает его личные мысли и переживания. Автор описывает себя как лодыря, лентяя и растяпу, но готового помочь, если его нуждаются. Он также отмечает, что, несмотря на различия в мировоззрении, все люди братья по разуму. Автор говорит о том, что прожил свои российские годы не напрасно и что уже никогда не сможет жить так безопасно и бескорыстно. Он выражает жалость к тому, что идеи равенства и братства постепенно теряют значение в обществе. Автор отмечает, что их поколение было прекрасно, но они принимали все более апатичную позицию именно из-за этой прекрасности. Он также отмечает, что мерзость в мире не может существовать долго, но всегда рождает новую мерзость. Автор говорит о своей принадлежности к России и о том, что он вжившийся в землю своих предков. Он также указывает на то, что несколько истлевших поколений могут быть самой плодородной почвой для поиска истины. Автор описывает нынешние проблемы в России, включая хрупкость связей и недержание державной власти. Он также отмечает, что режим, который изменил Россию, умер, и теперь российская толпа мечтает о создании нового подобного режима. Автор также говорит о тех, кто проявляет гордыню и пукнул в знак протеста в российской духоте. Он указывает на свою нежность и связь с эпохой лагерей, а также на то, что неверно преувеличивать свою важность на рынке или вокзале. Автор отмечает, что история продолжает течь между людьми и что они несут подпочвенные воды истории, влияющие на будущее.

Читать бесплатно онлайн Третий иерусалимский дневник (сборник) - Игорь Губерман

В оформлении книги использованы наскальные рисунки древних евреев

Третий иерусалимский дневник

Я лодырь, лентяй и растяпа,
но вмиг, если нужен я вдруг,
на мне треугольная шляпа
и серый походный сюртук.

Все, конечно, мы братья по разуму, только очень какому-то разному

Мы проживали не напрасно

свои российские года,

так бескорыстно и опасно

уже не жить нам никогда.

Идеи равенства и братства

хотя и скисли,

но очень стыдно за злорадство

при этой мысли.

Наш век имел нас так прекрасно,

что мы весь мир судьбой пленяли,

а мы стонали сладострастно

и позу изредка меняли.

По счастью, всё, что омерзительно

и душу гневом бередит,

не существует в мире длительно,

а мерзость новую родит.

Не мне играть российскую игру,

вертясь в калейдоскопе чёрных пятен,

я вжился в землю предков, тут умру,

но дым оттуда горек и понятен.

Напрасно горячимся мы сегодня,

желая всё понять без промедлений,

для истины нет почвы плодородней,

чем несколько истлевших поколений.

Загадочно в России бродят дрожжи,

все связи стали хрупки или ржавы,

а те, кто жаждет взять бразды и вожжи,

страдают недержанием державы.

По дряхлости скончался своевременно

режим, из жизни сделавший надгробие;

российская толпа теперь беременна

мечтой родить себе его подобие.

Сейчас полны гордыни те,

кто, ловко выбрав час и место,

в российской затхлой духоте

однажды пукнул в знак протеста.

Родом я не с рынка, не с вокзала,

я с тончайшей нежностью знаком,

просто нас эпоха облизала

лагерным колючим языком.

Покуда мы живём, на мир ворча

и вглядываясь в будущие годы,

текут меж нас, неслышимо журча,

истории подпочвенные воды.

Я жизнь без пудры и прикрас

и в тех местах, где жить опасно,

вплотную видел много раз, —

она и там была прекрасна.

Когда кипят разбой и блядство

и бьются грязные с нечистыми,

я грустно думаю про братство,

воспетое идеалистами.

Как тающая льдина, уплывает

эпоха, поглотившая наш век,

а новая и знать уже не знает

растерянных оставшихся калек.

Вор хает вора возмущённо,

глухого учит жить немой,

галдят слепые восхищённо,

как ловко бегает хромой.

Кто ярой ненавистью пышет,

о людях судя зло и резко, —

пусть аккуратно очень дышит,

поскольку злоба пахнет мерзко.

Нас много лет употребляли,

а мы, по слабости и мелкости,

послушно гнулись, но страдали

от комплекса неполноцелкости.

В нас никакой избыток знаний,

покров очков-носков-перчаток

не скроют легкий обезьяний

в лице и мыслях отпечаток.

Все доступные семечки лузгая,

равнодушна, глуха и слепа,

в парках жизни под лёгкую музыку

одинокая бродит толпа.

Мне не свойственно стремление

знать и слышать сводку дня,

ибо времени давление —

кровяное у меня.

Владеть гавном – не сложный труд

и не высокая отрада:

гавно лишь давят или мнут,

а сталь – и жечь и резать надо.

Питомцам русского гнезда,

нам от любых душевных смут

всего целебнее узда

и жёсткой выделки хомут.

Бес маячит рядом тенью тощей,

если видит умного мужчину:

умного мужчину много проще

даром соблазнить на бесовщину.

Текут по всей Руси речей ручьи,

и всюду на ораторе печать

умения проигрывать ничьи

и проигрыш банкетом отмечать.

В раскалённой скрытой давке,

увлекаясь жизни пиром,

лестно маленькой пиявке

слыть и выглядеть вампиром.

Российская жива идея фикс,

явились только новые в ней ноты,

поскольку дух России, тёмный сфинкс,

с загадок перешел на анекдоты.

Мы пережили, как умели,

Продолжить чтение

Вам может понравиться: