Мир синего льда

Тишина царила там, где время ещё не родилось, где свет и тьма дремали в колыбели небытия, укутанные ледяным саваном вечности. Таков был Первозданный Мороз – бескрайняя пустошь, раскинувшаяся за пределами всякого начала, словно море, забывшее свои волны. Лёд, устилающий её просторы, не сверкал ослепительной белизной и не пел под ветром – он лежал недвижимо, тусклый, подобно пеплу угасших звёзд, и гладкий, словно зеркало, отражающее лишь серую дымку пустоты. Этот лёд был живым, но спящим, его поверхность дрожала тончайшим гулом, будто сердце мира, ещё не пробудившееся к своему первому удару.

Над равниной клубились миражи – призрачные тени, плывущие в холодном воздухе, подобно призракам несбывшихся снов. Их очертания то вытягивались в высокие шпили, пронзающие пустоту, то сжимались в капли, растворяющиеся в морозной дымке, оставляя за собой лишь эхо неуловимого движения. Воздух здесь был тяжёл, пропитан холодом, обволакивающим, словно плащ из тончайшего шелка, сотканного из дыхания зимы. Ветра не существовало, но порой равнина вздрагивала, и из её глубин поднимался низкий, протяжный звук – словно голос земли, оплакивающий свою бесконечную одинокость.

В этой безмолвной пустоте обитали существа, чьи имена давно канули в небытие, но чьё присутствие оставило след в ткани мироздания. То были Ледяные Ткачи, древние духи, рождённые из самого Мороза, подобно искрам, возникающим из умирающего огня. Их фигуры, высокие и тонкие, словно тростники, гнущиеся под ветром, но не ломающиеся, парили над льдом, окутанные мантиями, сотканными из серебристого тумана. Эти одеяния струились, подобно рекам, замершим в падении, их края искрились, будто усыпанные звёздной пылью, а в складках таились тени, шепчущиеся о судьбах ещё не рождённых миров. Лица Ткачей оставались скрыты под капюшонами, но их глаза – глубокие, бездонные, цвета серого льда с золотыми прожилками – горели тихим, непостижимым светом, пронизывающим пустоту, словно луч, потерявший свой маяк.

Ледяные Ткачи не говорили – они ткали. Их длинные, тонкие пальцы, напоминающие ветви кристаллических деревьев, скользили в воздухе, вытягивая нити из Мороза – прозрачные, хрупкие, подобные паутине, дрожащей под утренней росой. Эти нити сплетались в узоры, плывущие над равниной, словно облака, сотканные из мечтаний, и каждый узор был предвестием того, что могло бы быть. Их движения были медленными, грациозными, подобно танцу, не знающему конца, а их сердца – если у них были сердца – бились в ритме, отдающемся в глубинах льда, словно эхо далёкой песни.

В тот век, когда Мороз ещё не знал своего имени, раздался голос – мягкий, подобно шёпоту ветра, пробегающему по стеклу, но глубокий, словно бездна, скрывающаяся подо льдом. То был Звёздный Скиталец, хранитель преданий, явившийся из теней миражей, подобно тени, обретшей плоть. Его фигура возвышалась над равниной, высокая и призрачная, сотканная из света и мрака, переплетающихся, как нити в руках Ткачей. Его одежды – длинные, струящиеся, подобны рекам тумана, текущим к горизонту, их края мерцали, словно звёзды, гаснущие на рассвете, а подол был усеян узорами, напоминающими созвездия, забытые временем. Лицо его оставалось скрытым, но голос лился, подобно мелодии, звенящей в пустоте, наполняя её жизнью.