Ночная лилия

Византия, 538 год

В дом ввалился пьяный муж.

– Никчемная женщина, где мой ужин?! – заорал мужчина на весь дом.

– Стоит на столе, мы еще не ели, ждем только тебя, – спокойно ответила Эверилд.

– Опять парашу приготовила! Ты вообще готовить не умеешь, ни на что непригодная. Фева и то готовит лучше, хоть и уродина еще та, и навряд ли я смогу ее выдать замуж, чертовы нахлебники, свалились на мою шею. И что твои родители сдохли так рано. Что, ты еще не беременна? – продолжал свой монолог мужчина, пьяно расшатываясь на пороге. – Эти сенаторы, варвары, обобрали меня до нитки, а еще этих девок кормить надо. Слушай, Эверилд, может, лучше продадим твоих сестер в проституцию, всяко пользы будет больше. Правда, Феву никто не возьмет, на нее ни у одного мужика не встанет.

– Ник, прекрати говорить похабности, девочки еще маленькие.

– Ты мне еще будешь указывать, что делать, портовая шлюха, – взревел муж и, подлетев к Эверилд, ударил ее по лицу. – Ты тварь бесплодная, ты еще смеешь открывать рот свой поганый, – он пнул Эверилд в живот. – Ты никчемная, слабая, ты никогда мне не родишь ребенка, порочная тварь, я продам тебя в бордель.

И однажды он так и сделал. В том далеком 538 году выдалась очень тяжелая зима, урожая летом почти не было, и они жили впроголодь. Когда Эверилд в очередной раз не забеременела, муж решил от нее избавиться и жениться на младшей сестре – Кристине. Фева, как всегда, осталась не у дел. Она была страшненькой, Бог ее не одарил красотой и умом, учиться она не хотела и мечтала только о том, как выйдет замуж. Она ненавидела старшую сестру, потому что у Эверилд не было отбоя от женихов, даже немощные старики ее желали, и Феву это бесило. Однажды Фева сказала, что сделает всё, чтобы избавиться от сестры и стать женой ее мужа: «Меня он так бить не будет, я ему в первый год рожу наследника, а ты будешь чахнуть в борделе».

И вот это произошло, муж предложил Эверилд прогуляться до рынка. Она удивилась его предложению, но пошла. Ник никогда не ходил с ней на рынок, и девушка сама таскала тяжелые сумки. Они впервые за три года совместной жизни отправились на рынок. Три года ада и унижений от этого скота. Муж о чём-то беспечно говорил, Эверилд слушала его вполуха. Вскоре они оказались на рынке.

– Смотрите, какая у меня красивая жена, – как-то нелепо хвастался он, – какая у нее грудь, она бесплодна.

И тогда Эверилд поняла, что происходит что-то страшное. Жирный мужик пробежался по ней похотливым взглядом, потрогал за грудь.

– Не смейте! – возмутилась Эверилд.

– Заткнись и терпи, – жестко оборвал ее муж и шепотом добавил: – Иначе дома я тебя изобью до полусмерти – так, что ты несколько дней двигаться не сможешь. Угроза подействовала на Эверилд как нельзя лучше. Она молчала и покорно позволяла себя щупать за попу, грудь, послушно открыла рот, чтобы мужчина посмотрел на зубы, которые у нее были ровными и красивыми.

– Годится, беру. Сто солидов. – Мужчина подал мужу Эверилд кошелек.

– Надеюсь, здесь ты больше принесешь пользы, – проговорил Ник и ушел.

Эверилд потрясенно смотрела на мужчину, ее продали как вещь, голос пропал, и она больше не могла говорить. Девушка с детства так реагировала на любой стресс. Родители часто ужасно пугались, когда Эверилд замолкала. Первый раз это произошло, когда ее младшая сестра, двух лет отроду, умерла, Эверилд тогда было семь лет. Она месяц молчала, родители даже водили ее к знахарке, но она не могла ничем помочь, а более профессиональное лечение стоило дорого. Тогда к ней голос вернулся: она сначала шептала, потом голос окреп и снова набрал былую силу.