Развод. Я у себя одна...

АРКАДИЙ

Мой сын застукал меня в ресторане с другой женщиной.

Причём в самый неподходящий момент, когда моя любовница полезла ко мне со страстным, откровенным поцелуем.

Он сделал вид, что не видел меня, а я сам не рискнул подойти к нему с объяснениями.

Решил не рисковать, зная, какой он бывает импульсивный, потому что имел в этот момент все шансы нарваться на конфликт в общественном месте.

После того как он и его девушка вышли из ресторана, я отправил сыну смс: «Игнат, матери ничего не говори, я всё объясню ей сам», но ответа не получил.

Он заблокировал мой номер телефона.

Что же, это его право, конечно... но почему-то всё равно обидно.

Сегодня решил, что поеду к сыну вечером после работы. Я знаю, что будет конфликт, но бесконечно прятаться от правды — не самый лучший выход.

Вести себя как страус, который засовывает голову в песок, надеясь, что проблема исчезнет сама собой, не собираюсь.

Уверен, чтобы я не говорил про свои чувства к другой женщине, сын сразу примет сторону своей матери, но поговорить всё-таки необходимо.

Так хочется, чтобы он услышал и меня, и попытался понять. Ведь он взрослый человек! Мужчина, который наверняка понимает, что такое, когда страсть берёт верх над разумом и ответственностью.

Мы все люди, и у нас бывают моменты слабости.

В конце концов, он сам знает, что значит чувствовать физическое влечение. С Надей своей, вон как обжимается постоянно.

Да, я старше его в два раза, ну и что? Разве возраст — это приговор для мужика? Я тоже могу и хочу, в конце концов, испытывать желание. А сейчас оно настолько сильно, что невозможно это игнорировать.

С Оксанкой я словно вторую молодость в своей жизни проживаю и чувствую себя абсолютно счастливым.

— Игнат, — подъезжаю к подъезду дома сына, набираю со второго номера, — если ты один, давай я поднимусь, и мы поговорим. Если вы вдвоём, тогда спустись ко мне сам. Но не бегай от меня.

Через несколько минут сын спускается ко мне.

Глядя в его лицо, замечая нежелание пожать мне руку на приветствие, догадываюсь: спокойного разговора у нас не получится.

— Ну что, говори откровенно: у меня есть смысл перед тобой оправдываться или нет? Сможешь ты понять меня как мужик мужика? — сразу же начинаю первым.

— А ты сможешь оправдаться? — ухмыляется и одновременно удивляется.

— Думаю, что нет, — отвечаю честно.

— Ну вот и я так думаю. Не стоит и начинать. Пустые разговоры и хлопоты.

— В рожу, мне, поди, дать хочешь... — сын кивает. — Ты матери рассказал всё? — снова кивает. Напряжение между нами чувствуется на физическом уровне.

— Конечно, рассказал, — ну, хотя бы не юлит. Да, я почувствовал изменения в поведении Лины, когда звонил ей. Ведь я не первый день её знаю. — Отец, ты мне только одно скажи: зачем ты так с мамой?

— Сынок…

— Нет, не сынок! — перебивает, не даёт вставить слово. — У вас же уже была подобная история десять лет назад, но ты, видимо, никаких выводов не сделал! Забыл, как порог нашего дома оббивал, чтобы мама простила тебя?! Почему ты снова предаёшь её?

— Слушай, — злюсь, — давай ты не будешь читать мне морали и вспоминать, что было раньше, а? Нечего меня призывать к чувству вины! Ты не мой психотерапевт, в конце концов! С твоей матерью мы сами разберёмся. Я приехал совершенно за другим.