Чупакабра. Ограбление

Первая история из жизни эксперта-криминалиста Аграфены Волиной

1

Из здания банка выходят инкассаторы Петров и Ульянов. В руках несут мешки с деньгами. Подходят к бронированной машине. Петров открывает заднюю дверь и забрасывает мешки внутрь. Ульянов, сделав то же самое, приседает, обхватывая живот руками.

– Черт знает, что такое! Я же сегодня ничего не ел.

– Вот если бы ел, Ульян, – говорит Петров, – может, сейчас не мучился.

– Ваня, я быстро, – произносит Ульянов, поднимается и бежит в здание банка. Петров с улыбкой смотрит ему вслед.

– Давай быстрей, а то не успеешь!

Петров закрывает заднюю дверь и идёт к кабине. Смеясь, стучит в дверь. Водитель открывает.

– Ну, что? Поехали?

– Подожди, – просит Петров, – Небольшая задержка. У Ульяна авария случилась. Побежал штаны менять. Посмотри, как чешет. Пятки сверкают.

Водитель смеётся и высовывается из кабины, чтобы видеть Ульянова. Петров вынимает пистолет и бьет рукояткой водителя по голове. Водитель вываливается наружу. Петров садится за руль и нажимает на газ.

Инкассаторская машина срывается с места и исчезает за поворотом.

2

В приёмный покой операционный медбрат на тележке ввозит Мефодьеву. Та стонет, говорит жалобным тоном:

– Подожди, сынок, дай отдышаться.

– Вам то что, мамаша? – Удивляется медбрат, – Это я вас сюда затаскивал, а вы ехали.

Мефодьева открывает сумочку-ридикюль. Вынимает бутылочку и делает из неё несколько глотков.

– Помру я скоро, – проглотив жидкость, произносит она.

– От боли в ноге, – сообщает он, – ещё никто не умирал.

– Не спорь со мной, сынок, – всхлипывает Мефодьева, – Это мой организм, я лучше знаю. Всё. Отплясалась. Пора и честь знать.

Медбрат вздыхает, понимая, что её в чем-то убеждать бесполезно:

– Согласен, мамаша. С ногами у вас действительно проблема. Танцевать не придётся, а вот к господу Богу на ковер вы рано собираетесь. Не пришло ваше время.

Мефодьева закрывает глаза:

– И не успокаивай меня даже. Молодой ты ещё.

Устремив взгляд в дальний угол, где по её убеждению должна быть икона, Мефодьева размашисто крестится:

– Прости, Господи, что не успела исповедаться. Очистить душу свою от грехов земных.

– Успеете, – успокаивает её медбрат, – Ещё двадцать раз к батюшке сходите. А, может, и больше. У нас замечательных хирург. Волина. Она вас мигом с того света вытащит.

Мефодьева вздыхает, будто прощается с жизнью, и скорбно говорит:

– Не успеет, сынок. Плохи мои дела, нутром чувствую.

– Что я вас уговариваю? – Пожимает плечами медбрат, – Вот её увидите, сразу поймёте, что она и с Богом, и с чёртом договориться может.

Она поворачивается к нему и с надеждой заглядывает в глаза:

– Ты правду говоришь?

– А как же, мамаша! – Улыбается он ей в ответ, – И пусть меня стукнет 220 вольт, если лгу.

– Где же мой ангел-спаситель, сынок? – Спрашивает она.

– Сейчас на работу придет, – произносит медбрат, показывая на лифт, – Да вот она!

Двери лифта открываются. Из него выходит Волина. Одета она в алую блузку, сверху которой болтаются массивные блестящие цепи. В юбку, представляющую собой разорванные полоски ткани разной длинны. Ноги сокрыты яркими полосатыми гетрами до колен. Обута в тяжелые туфли на высокой платформе. На голове заплетено множество афрокосичек, в ушах висят огромные кольца. Крупные губы подведены черной помадой.