Путь к морю, которого нет

Путь к морю, которого нет

Эта книга – воспоминания о жизни поколения, родившегося во второй половине двадцатого века в стране, которой больше не существует. В этой книге я рассказываю историю своей жизни и о тех, кто был мне близок, – для того, чтобы те, кто еще жив, могли вспомнить о своей молодости, а их дети и внуки узнать немного о том, как жили их матери, отцы, бабушки и дедушки.

Тебе, дорогой читатель, предстоит судить, удалось ли мне достичь этой цели.

Эта книга написана в первую очередь как дань памяти поколению, которое родилось в конце пятидесятых начала шестидесятых годов прошлого столетия. Многие из которых прожили короткую, но яркую жизнь.

В этой книге я описываю свою жизнь и пытаюсь ответить на некоторые вопросы, которые я считаю для себя главными. Смог ли я достичь этой цели – судить вам, дорогие читатели.

Детство

Старуха с «бородавкой»

Когда пытаюсь вспомнить свои первые детские годы, на ум сразу приходит один случай. Был я тогда совсем малышом – может, три или четыре года, и жили мы тогда в «Старом городе», в скромной землянке.

Была осень, на дворе быстро темнело, и, наигравшись с детьми на соседской улице, я возвращался один домой по глубокой и дождями размытой колеи дороге. Остановившись чтобы поглазеть на каркающего ворона, сидевшего невдалеке на столбе, я тут же неожиданно увяз в липкой глине.

Пытаясь выбраться, я изо всех сил старался сдвинуться с места, но всё было напрасно.

На мне было короткое, старое пальтишко, а на ногах – огромные, явно не моего размера, мамкины резиновые сапоги.

Порывы холодного ветра и сырость проникали до костей, меня охватил озноб, я весь задрожал и вдруг ощутил острое чувство одиночества и невыразимый страх.

В этот момент появился наш дворовый пёс Шарик. Он ласково прижался ко мне, и я, обрадовавшись его присутствия, обеими руками вцепился в его густую шерсть, ощущая хоть каплю тепла и живой поддержки рядом.

И вдруг я заметил, как со стороны терриконика по направлению ко мне, согнувшись и опираясь на палку, приближается старуха, которую все вокруг называли «ведьмой».

Она жила отшельницей в низкой, почти полностью провалившийся под землю «норе-землянке» на самом краю нашего района, известного как «Шанхай».

Люди рассказывали будто она часто появлялась на болоте и вылавливала там пиявок сачком, а иногда по ночам видели ее на кладбище, где она ходила среди могил и шепталась с мертвецами.

Когда мы с мальчишками играли на улице, всегда старались держаться подальше от её «развалены». И вот теперь, когда я смотрю как эта «ведьма» направляется в мою сторону у меня от страха перехватило дыхание.

Я вижу, как по раскисшей глиняной жиже она с трудом ковыляет в своих галошах, едва передвигая ноги, правой рукой опираясь на палку, а левой – машет, будто гребет по воде.

В охватившей меня панике я отчаянно пытался вырваться из трясины и убежать прежде, чем старуха доберется до меня, но все попытки были тщетны – я словно прирос к земле…

Старуха была уже совсем близко, я мог разглядеть ее лицо: из-под темного платка выглядывает седая прядь волос, мне показалось что в ее глазах мелькнула злобная искра, губы беззубые, а на носу у нее огромная уродливая бородавка, похожая на спелую ягоду крыжовника.

Я слышу её тяжёлое дыхание, сиплый голос, который шепчет: «Погодь, малец, сейчас я тебе помогу…» Даже Шарик, обычно смелый, при виде старухи поджал хвост, перестал лаять и лишь жалобно стал скулить, прижимаясь ко мне всё крепче.