Площадь Революции. Книга зимы (сборник)

Автор

Страниц

Год

2007

Великолепный сборник прозы Б. Евсеева радует своих читателей. Он представляет собой настоящий кладезь уникальных рассказов, которые не оставят равнодушными даже самых требовательных любителей литературы. В одном из романов, озаглавленном "Площадь Революции", мы знакомимся с удивительной историей молодой москвички Воли Рокотовой. Ее жизнь кардинально меняется, когда она оказывается в страшной ловушке, запущенной террористами.

Оказывается, эти террористы - необычные люди, представители таинственной и старинной народности. Их действия наполнены загадками и тайнами. Роман "Площадь Революции" влечет нас в свою сюжетную сеть, будоражит наше воображение и не отпускает до последней строчки. Описанные события происходят на станции метро "Площадь Революции", на улицах Москвы и даже в загадочном Подмосковье. Воля Рокотова оказывается на грани смерти, ее жизнь висит на волоске. Однако, именно в этот момент к ней внятно ворвется мощная сила - любовь.

Изначально "Площадь Революции" была представлена как книга зимы, однако она обладает всеми характерными чертами "философского триллера". Героиня нашей истории пройдет через множество испытаний, сойдется с врагами и будет вынуждена совершить немыслимые поступки. Это далеко не обычный роман, а история о силе, храбрости и возвращении к жизни. Погрузитесь в мир "Площади Революции" и откройте для себя настоящую сокровищницу литературы.

Читать бесплатно онлайн Площадь Революции. Книга зимы (сборник) - Борис Евсеев

Площадь Революции: Книга зимы

Роман

Ты страшишь меня снами
и видениями пугаешь меня…
Книга Иова, 7: 14

Часть I

Внизу

По вечерам в переходе играл маленький, круто сбитый оркестр.

Было до жути сладко в дымящем от холода пространстве заново вслушиваться в Глюка и Моцарта, кажется навсегда упорхнувших из сознания где-то при конце детской музыкальной школы. Музыка страстная, музыка трепетная – тревожила. Но и возвышала, и приподымала легонько над вечерним хламом, стылой грязцой, комочками снега, плющенными пивными банками.

Вверх-вниз, вправо-влево – волокла и шатала музыка тихих бухальщиц, спящих на ходу бездомных детей, вполне пристойных, клонимых усталостью вбок пассажиров.

Вверх-вниз, из начала в конец, от середины к обрыву – уплывала и возвращалась такая же, как музыка, беспокойная, непроизносимая в своем определении жизнь.

Проходя вечерами по стынущему переходу к метро, Воля всегда рядом с этим оркестром останавливалась. Она вслушивалась в едва уловимые призвуки, наполнявшие пассажи уличных лабухов таинственным, а по временам и зловещим смыслом. Вслушивалась, но не могла ухватить, не могла до конца понять суть этих призвуков.

За час до полуночи оркестр сладко немел, глох.

Чехлились альты-скрипки, стопкой укладывались скомканные десятки, раздраженно дзенькала ссыпаемая в карманы мелочь.

Пустота в переходе близ «Площади Революции» – словно в предчувствии грозно таимого, истошного визга – напрягалась, росла.

Чтобы уберечь себя от пустоты, не растерять полноту жизни, Воля, под завязочку набитая струнной музыкой, спешила дальше: в метро, на станцию. Ее било прозрачными дверьми, она неловко вставляла карточку, сбегала по эскалатору вниз…

И все ради того, чтобы на минуту-другую замереть меж бронзовых – и днем, и вечером обжигающе холодных, – грубо-насмешливо, но и с убийственной приязнью наблюдавших за нею скульптур.

Дрожа от негодования и страсти, а потом от страха и от наслаждения им, Воля гладила бронзовую узкоклыкастую собачью морду, следом – винтовку, следом – наган революционного матроса, а потом и вытертый до тупого сияния петушиный тяжелый гребень.

Странное обаяние исходило от вечерних этих скульптур!

Особенно от одной из них: от круглолицего, со взбитыми кверху волосами, упершего руку в колено, а голову задумчиво свесившего на руку, молодого человека, которого Воля про себя звала «градостроителем».

Обаяние было как знак, как сигнал. Оно влекло к бронзе, подманивало замереть, может даже – умереть под ее тяжестью…

Воля и сама не заметила, как стала представлять «градостроителя» партнером в плотской любви. Она отгоняла туманные мысли, а они опять и опять лезли в голову: бронзовая рука, выскобленные до оловянного блеска плечи, чудовищный железный уд – рвали и протыкали насквозь, радостно, не навсегда, калечили.

И еще ее влек запах: остро-металлический, со скрытыми бульбочками лечебного кислорода. Пахло сладкой кончиной, рот и уши заливало нежной бронзовой лавой…

Но все приятное быстро таяло. Металлическое теряло запах и цвет, бронзовая рука становилась удавкой, железная нога, соскользнув с пьедестала, норовила изувечить нежную человечью ступню, вместо сладкого бронзового лепета и легких прикосновений воздымалось и готовилось проломить голову тяжкое рабочее кайло…

Счетом скульптур было ровно семьдесят две. Тридцать шесть на двух равнобежных перронах и еще тридцать шесть – в зале. Скульптуры строго чередовались. При этом все повторяющиеся изваяния были расположены крест-накрест друг от друга. Этот «крест в метро» создавал дополнительное и волнующее напряжение.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: