Плохая идея

— Я жду объяснений, Том, — кладу ладонь ему на грудь, слегка отстраняясь. — Почему я все еще интересую тебя? — пытаюсь заглянуть в его глаза и понять, что он скрывает. Но Хард отворачивается и отходит. Несколько минут не поворачивается, дыша через раз.

— Том! — плечи британца вздрагивают, и он слегка поворачивает голову в мою сторону, показывая, что прекрасно слышал меня и с первого раза.

— Майя, — он оборачивается и не глядя мне в глаза, садится на корточки, перебирая пальцы рук, — полюби меня, — голос Томаса звучит так тихо, что мне кажется, будто я ослышалась, — желательно искренне, — Хард выпрямляется, раскачивается на пятках, как неопытный мальчишка впервые признающийся в чувствах девушке, — потому что ты начала мне нравиться... — он робко поднимает взгляд и смотрит на меня с той надеждой от которой у меня предательски ёкает и сжимается сердце...

Студенческая жизнь — не такая приятная и доброжелательная как многие думают. Они выстраивают свои представления о взрослой, свободной и самостоятельной жизни только на основе книг и фильмов. На самом деле всё гораздо сложнее. По крайней мере так было у меня...

Факультет журналистики Калифорнийского университета Беркли считается одним из самых престижных и востребованных, попасть на него мечтают многие, а везет лишь избранным. Я заслужила своё место в рядах студентов ежедневным трудом и стремлением доказать, в первую очередь, самой себе, что я могу это сделать, получив полную стипендию.

Первый курс встретил меня давлением и проверкой на прочность. Интересные дисциплины моей специальности, несмотря на всю их информативность, не всегда давались мне легко. Сутки напролет я проводила время в библиотеке среди пыльных томов, которые до меня никто не открывал. Бессонные ночи за выполнением заданий и подготовкам к семинарам сменялись длинными лекционными днями со стопроцентной посещаемостью. На всех практических занятиях я старалась проявить и показать себя. Моя поднятая всегда вверх рука радовала преподавателей и раздражала сокурсников. И спустя несколько изнурительных месяцев в университете за мной закрепилось дурацкое прозвище – зубрила Беркли. Оно меня не обижало. В институтских коридорах ходили прозвища и похуже, но сам факт того, что моё стремление хорошо учиться высмеивали и не принимали всерьез, задевал.

Первый год обучения в Беркли превратился в войну за выживание: мне приходилось конкурировать со старшекурсниками на круглых столах и отстаивать свою точку зрения. Иногда, я проигрывала и достойно признавала поражение, а иногда, мне удавалось одерживать вверх над всезнайками, задравшими нос и возомнившими себя местными гениями. Мои успехи воспринимались с неохотой, но и не замечать конкурента в моём лице тоже было нельзя. Я завоевала особое уважение каждого студента и сыскала славу в вопросах обучения. Ко мне, студентке первого курса, обращались за советом и помощью, что безумно льстило. Зарекомендовав себя в учебе как ответственного и исполнительного человека, я забыла о самых главных вещах, ради которых порой и стремятся поступить в университет: о друзьях и первой влюбленности.

Поглощенная конспектами, семинарами и покрытая вся книжной пылью, вечно спешащая и рвущаяся с места, чтобы ответить на вопрос преподавателя, я не завела ни одного друга за целый год. Я знала по именам всех одногруппников, но дальше приветствий наше общение никогда не заходило. Я задрала планку в учебе. Меня считали занудной и скучной. Дружба со мной определялась высоким интеллектом и определенными успехами, о которых можно рассказать на первой полосе местной студенческой газеты. Закончив первый курс, я вдруг поняла, что невыносимая пустота и тоска по тому, чего у меня никогда не было, настолько острая, что я возненавидела своё стремление быть первой всегда и во всем... Ко второму курса я подошла рука об руку с одиночеством...