Ручеек в раю

Она любила читать депрессивные книги и слушать депрессивную музыку, впрочем, вкусы у нас были похожие, и, пожалуй, это было единственное, что у нас было общего, но это не помешало моему сердцу сбросить броню и стать уязвимым для стрел Купидона. Мне было 26, когда это случилось со мной. Это случалось и раньше, но никогда ещё раны так долго не заживали. Даже спустя столько времени, в ночи, печатая это на дешевом ноутбуке, я помню её запах, её улыбку, оригинальные, чистые, не искажённые временем воспоминания, настолько сладкие и горькие одновременно… Впрочем, я не жалею и не жалуюсь.

Мне было почти 17, когда мои родители вернулись на родину из Украины, где мы жили 11 лет. Парадоксально, но когда мы жили в Украине, я чувствовал себя чужим, но, вернувшись на родину, это чувство стало ещё сильнее. Когда моего брата забрали в армию, через несколько месяцев я остался один. Мне было сложно подружиться с кем-то, интересы были разные; мне так и не удалось подружиться с кем-то, впрочем, я и языка толком не знал. Таким образом целый год я не выходил из комнаты, единственным моим другом был компьютер и соседский вай-фай. Жили мы в съёмном доме в 20 минутах от города, дом был тесным: одна комната, в которой я спал, и зал, в котором спали родители. Дома были сложности с финансами, и мне пришлось работать. Работал я некоторое время курьером, потом устроился продавцом в магазине сотовых, где работал по 12–14 часов в день. Помню, отец заболел и не мог работать, мать ухаживала за отцом, и единственным кормильцем был я. Зарабатывал я скромные 5 манат в день, из которых тратил только несколько копеек на дорогу, а остальное приносил домой, чтобы мать могла купить что-нибудь для дома. Я очень скучал по брату – он служил на посту, в очень сложном месте. Страна тогда находилась на пороге войны, и каждый раз, когда мне кто-то говорил, что на границе были выстрелы, что наши солдаты погибли, я не мог сдержать слёз. Но я был самым счастливым человеком на свете, когда после этого по телефону слышал от брата: «Привет». Мне этого было достаточно – просто услышать его голос, просто убедиться, что с ним всё в порядке, придавало мне силы жить дальше.

И так я прожил несколько лет. В 18 начал седеть, в 20 почти полностью поседел и выглядел намного старше своего возраста.

История, о которой я хотел рассказать, началась в компании оптовых мобильных аксессуаров, в которую я устроился работать. Начал я работать как обычный продавец, работал усердно, приходил раньше всех, уходил позже всех. Такими темпами в результате за год я стал старшим продавцом, а затем, спустя ещё год – зам. управляющего, и затем управляющим филиалом. У меня всегда были отличные отношения с коллективом, но когда меня повысили, я опять стал чужим, не своим. Меня уважали, но не принимали за своего. Впрочем, на протяжении «взрослой» жизни сформированное чувство одиночества стало моим дефолтным состоянием. Это было для меня не новым чувством – человек привыкает ко всему.