Каратели Пьяного Поля

Черт, как это у них называется? У-ком? А фамилия нужного нам товарища? Запискин?

– Уком на Николаевскую переехал, – охотно объяснил служащий, с виду – железнодорожник, к которому обратился Георгий за разъяснениями. – Это тебе в центр надо. Товарищ Засыпкин? По продовольствию? Так это прям здесь. Видишь, вагоны под загрузку стоят? Дойдешь до них, свернешь в улицу. Ровно пять минут ходьбы от крайнего рельса. Там еще часовой у подъезда торчит.

Часовой, отставив винтовку, сидя спиной к крыльцу, чистил картошку, стряхивая длинные ленточки шелухи себе на сапог. На очистки косился белый гусак, но не решался приблизиться.

Надо же, гусь. Живой. Жирный. В свободном фланировании по утоптанному, без единого стебля травы, двору.

Еще один фланер, но уже другого класса существ, явно не пролетарий, но всем своим видом пытавшийся сойти за него, прошел по противоположному тротуару и свернул в другие дворы. Преувеличенно беспечно, излишне настойчиво насвистывая навязший в ушах мотив. Который только что, слышал Георгий, гармонист на вокзале наяривал. Что, тоже с вокзала шел? За мной?

Часовой на Георгия не обратил внимания. Заходи, расстреливай советскую власть. Георгий вошел.

В помещении было всего две двери. На левой висел замок. Правая была настежь распахнута. Человек в солдатской, не однажды усердно стиранной гимнастерке, сидел за конторским столом и смотрел на дверь. Вероятнее всего, он Георгия еще в окно увидел. Подойти, что ль, руку пожать? Как у них нынче принято?

– Не вы ль председатель всего этого? – спросил Георгий.

– Засыпкин. Заведующий. Геннадий Егорыч. Чем могу?

– А я Егор Геннадьевич. Первач.

– А-а… Товарищ Первач! А мы тебя только завтра ждали!

Заведующий встал, Георгий тоже шагнул навстречу. Рукопожатие, таким образом, состоялось.

– Это вы напрасно. Я твердо знаю, что вам телеграфировали именно о моем сегодняшнем прибытии.

– Конечно… – несколько поубавил радушия заведующий продовольствием. – Тебе лучше знать… Коль уж ты из чека…

– Я не из ЧК.

– Н-ну… – растерялся завсекцией. Был он не по-начальственному суетлив. Возможно, что недавно облачился во власть. – Ну, как там в Питере? – спросил он, видимо, лишь для того, чтоб его «н-ну» не пропало зря.

– И не из Питера.

– Что ж… А предъяви-ка, друг любезный, мандат, – рассердился на свою растерянность заведующий. Приезжий предъявил. – А то был тут один до тебя… Без мандату, – продолжал заведующий Засыпкин, рассматривая документ на свет. – Все в Пьяное Поле рвался. Так я его задержал, две недели у меня в подвале сидел вместе с саботажниками и паникерами. ООБПП… Это что за хрень?

– Особый отдел по борьбе с предрассудками и поповщиной. Знаете, если б я документ подделал, я бы другую аббревиатуру придумал. Но что есть, то есть.

– Что ж это край обгорел?

– Это в схватке с нечистой силой.

Засыпкин тем же придирчивым взглядом, которым мандат рассматривал, оглядел приезжего. Однако ничего, что не соответствовало бы его представлению о подобных борцах, не обнаружил. Кожан, маузер в кобуре. Лет, может быть, тридцать, иль тридцать пять – от силы.

– У меня на девять ноль-ноль собрание продактива, – сказал он, возвратив документ. – Давай-ка перенесем наш разговор на…

– А у меня командировка всего на сутки, – перебил приезжий. – И ни часом более я не задержусь. Так что с вашего благословения или нет, а я тотчас выезжаю.