Всё во имя…

© Феалин Эдель, 2021

ISBN 978-5-0055-1707-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Голубое небо, голубое море и белая точка на горизонте. Жрица взглянула в эту точку – и точка посмотрела на жрицу. Жрица стояла на берегу перед огромным обрывом, в голубых одеждах с покрытой головой. Птица взглянула в жрицу – и жрица подняла руку. Белая сова приземлилась на тонкие пальцы, впившись в кожу когтями. Но жрица стерпела, как стерпела бы многое ради возможности смотреть «в». Несколько секунд птица и жрица заглядывали друг другу в глаза, а после раздался голос.

– Госпожа Гайа, староста просит вашей помощи!

Девочка в простом льняном сарафане запыхалась, видимо, бежала без передышки от самого поселения. Это была дочь старосты – она всегда звала Гайю, когда жрица была нужна.

Гайа кивнула, кивнула и её сова.

Жрицы жили вне поселений, хотя и не очень далеко. Староста позволял им обрабатывать почву, вести хозяйство и выгонять скотину на выпас, но к обсуждению дел деревни они не допускались. Их звали, только если случилась какая-то беда.

Гайа пригнулась, чтобы пройти через низкую арку двери в небольшой деревянный домик.

Молодой парень лет восемнадцати сидел на лавке, прислонившись головой к брёвнам стены, и едва различимо шептал. Мать – старая седая женщина – прикладывала ему ко лбу льняную тряпку, смоченную холодной колодезной водой, набранной в небольшое ведёрко. Парня звали Жени.

Сова слетела с руки Гайи и уселась парню на колени, с интересом заглядывая в его лицо.

– Что случилось? – спросила Гайа, присаживаясь за стол в отдалении от больного.

– Сегодня проснулся, с печки спустился да и упал, как подкошенный. Ни работать, ни спать не может, всё лежит и шепчет, сидит и шепчет! – приговаривала мать, протирая тряпочкой раскрасневшееся лицо Жени.

Сова покачала головой и обернулась к жрице. Они снова внимательно смотрели друг другу в глаза, а потом Гайа спросила:

– Что же шепчет он?

– Шепчет, что жаль ему, не может ни в поле работать, ни корову подоить, ни гусей покормить…

– Оставьте меня с ним одну, – попросила Гайа.

Когда все вышли, она присела перед парнем на колени и взяла его руки в свои. Сова слетела с места, с любопытством склонила голову, наблюдала за происходящим.

– Жени, послушай, Жени, – мягко проговорила Гайа и улыбнулась как ребёнку. Сколько бы дел на него ни взвалили – он был лишь уставшим мальчиком. – Ты очень многое делаешь для семьи, работаешь много, помогаешь всем. Спасибо тебе, Жени…

Жени поморщился, словно ему стало больно, и слёзы покатились по его щекам, непрошенные слёзы. Он крепко обхватил руки жрицы своими пальцами и прикрыл глаза, замолкая. Гайе бросились в глаза его задорные рыжие волосы и исхудавшее сильное тело.

– Ты молодец, Жени, ты очень полезен, очень нужен нам. Даже ничего не делая, ты будешь нужен, тебя никто не осудит. Ты устал, Жени, отдохни – и всё будет хорошо.

Жени закивал часто-часто, сглатывая слёзы и рвущиеся наружу рыдания.

– Всё будет хорошо, – как мантру повторила Гайа и погладила парня по мокрым от пота волосам, с удовольствием ощущая под пальцами мягкие кудрявые локоны.

Жени припал к её груди и зарыдал уже во весь голос.

***

Когда Гайа убиралась у себя в доме, она всё думала о том парне Жени, и о его проблеме, и о том, как она ему помогла. Сова сидела на подоконнике и с важным видом клевала пойманную на ночной охоте уже мёртвую мышь.