Расскажи
– Бабуль, расскажи мне историю
Мне 8 лет, время спать, мы лежим в темноте, каждая на своей кровати. На стене – ковер, бабушка взбила мне подушку и перевернула холодной стороной. За окном – березы, выше пятиэтажного дома. Под окном – клумба, которую мы посадили с подружкой, луковицы цветов дала бабушка. Рядом с клумбой – лавочка, под одной из берез покоится заботливо похороненный нами голубь.
– Ну, слушай. Мы однажды пошли в лес с Клавкой, с подружкой, ну у нас в деревне, собирали землянику, вышли к ручью, умывались, жарко было, жуть, лису с лисятами видели. А на обратном пути наткнулись на кабаниху, у нее, видно, детеныши только родились, тоже где-то в кустах копошились. Мы даже не помнили, как на дерево залезли, ободрались все, сидели на нем часа два, тряслись. Потом домой бежали так, что пятки сверкали. Я уже и не помню, с земляникой мы вернулись или нет. Мама злилась, обещала меня хворостиной выпороть. Она с работы пришла, суп не сварен, коза не доена и меня нет. Ругалась. Нам рассчитывать особо не на кого было. В 7 лет я уже сама все готовила, мама рано уходила, она дояркой была на ферме. Ты богатая, у тебя две бабушки и два дедушки, а у меня только мама и мамочка была, ну крестная моя, мамина сестра, тетя Женя. Помнишь, были у нее, ты еще спала на перине?
– Помню. В голове всплывает странный густой запах ее деревенского дома и воспоминания о моей единственной за всю жизнь ночевке в деревне, в которой выросла моя бабушка.
– И отец на войне погиб. Его родственников я даже не знала. Он меня и не видел ни разу.
А через двадцать с небольшим лет:
– Бабуль, почему ты не знала родственников отца? Он же был из соседней деревни. Он погиб, но у него могли остаться родители, братья или сестры.
– Потому что мы ему были не нужны.
– Это как?
– Он не вернулся. Уехал с новой женой, которую встретил на войне, в Казахстан. У него там 3 сына родились. Я их никогда не видела, да и его. Какие-то деньги отправлял. Мне уже лет 18 было, он был в деревне, спрашивал. Но я тогда уже в город переехала, а мама в Москву, к новому мужу. Если бы очень было надо, нашел.
– А когда он умер?
– Не знаю. Всю жизнь хотела, чтобы меня Зайцевой звали, по маме, а не Алатырцевой.
– Бабуль, расскажи историю. Мне 11 лет, время на часах тоже 11, и бабушка называет меня «полуночницей». Только что я подняла ее сделать мне гренок и салат из лука, там только лук, подсолнечное масло и приправа Ролтон. И чай с мятой, конечно. Теперь можно спать, утром бабуле предстоит преодолеть дорогу в 200 метров до работы, она старшая медсестра в детском саду, в который пришла работать еще няней в 20 лет, чтобы отца приняли туда пораньше. Есть черно-белое фото, бабуля и целая группа ребятишек, а у нее на коленях – мой отец.
– Никогда не хотела еще детей. Ты замуж не спеши, такой хомут на шею. Всю жизнь их только и обслуживай. Мне было 18 лет, почти 19. Сутки родов, я уже потеряла сознание, его тащили щипцами. И потом ему полгода, год, два, а я все смотрю, все ли в порядке, так ли он развивается. Свой дом, тут прямо во дворе у нас был, снесли, дали хрущевку, когда отцу 5 лет было. Первый год у меня младенец, я в медучилище учусь, жили со свекровью, а она лежачая уже была, такая тяжелая женщина, и тучная, в смысле, и по характеру. Ну дед твой ее очень любил. Отец его на войне погиб. У него первое воспоминание – ему два года, отец в военной форме, мать плачет, провожает его на войну. И он заплакал. А дядя его руку себе прострелил и не пошел воевать, испугался. В 40 лет умер от рака желудка.
