Он не сразу понял, что вытянуло его из сна: входящий звонок или будильник. Пока рука судорожно пыталась нащупать телефон, тот замолчал, но практически сразу заиграл снова. Определенно, это был входящий. Лишь один человек мог звонить так назойливо.
– Только не говори, что я тебя разбудила.
– А который час?
– Без пяти одиннадцать.
Он громко вздохнул.
– Да, ты меня разбудила.
– Ник, ты же понимаешь, что это ненормально?
На этот вопрос он решил ответить молчанием.
– Мне сказали, тебя уволили.
– Твоя разведка плохо работает. Это было неделю назад.
– Неделю?! Ник, мы три раза созванивались! Почему ничего не сказал?
– Чтобы хоть немного пожить без вот этих воплей.
– И что теперь?
– Ничего.
– Мама знает?
– Нет.
– Расскажешь?
– Потом. И ты молчи.
– Надо думать, что делать.
– Тебе не надоело меня опекать?
– Я – твоя сестра. Не надоело.
– Жаль.
– Ты за эту неделю из дома хоть раз вышел?
– А зачем?
– Так, я приеду через час. Посидим в кафешке возле твоего дома.
– Лена, нет! Я не выйду.
– А куда ты денешься? – и она положила трубку.
Никита уронил руку, в которой держал телефон. Что они все от него хотят? Сестра, мама, пацаны – все пытаются его куда-то выдернуть. Почему бы им просто не забыть о его существовании?
Он сел, снова включил телефон, открыл галерею и сразу же увеличил первое фото. С него, призывно улыбаясь и слегка наклонив голову, смотрела брюнетка с пронзительными голубыми глазами. Никита принялся листать фотографии. Вот она танцует на барной стойке, вот они толпой уплетают шашлык. В камеру никто не смотрит, все едят. Вот с мамой в обнимку на кухне, вот с Ленкой показывают языки. Вот он тащит ее на руках через речку, а вот держит на шее на концерте их любимой Металлики. И она везде смеется. На каждом фото. Ее чуть хрипловатый смех всегда будоражил его до мурашек. Никита выключил телефон и, крепко зажмурившись, тряхнул головой. Мужики не плачут.
Свесив ноги с кровати, он задел пустую стеклянную бутылку, и та, упав, покатилась по полу. Никита следил за ней взглядом, пока она не остановилась, ударившись о другую такую же бутылку.
– Да, Настюха, фигня, – вслух сказал он и пошел в ванную.
Пока Никита шел к столику, Лена критично разглядывала брата. Светлые потертые джинсы, черная мятая худи с надписью «Let’s spoon», волосы растрепанные и стоят торчком. Недельная щетина.
– Что за вид? – спросила она, как только Никита подошел. – Ты себя в зеркало видел?
– А я говорил тебе не приезжать, – угрюмо ответил тот, тяжело опускаясь на стул.
Лена посмотрела на него, поджав губы. Русые волосы, карие глаза и сдержанный характер, приправленный ироничным чувством юмора, делали ее брата любимцем всех девушек. Сейчас от этого любимца не осталось и следа.
– Почему в мятой одежде?
– Потому что мне плевать, поняла? Потому что я не хочу выходить из дома и видеть всю эту предновогоднюю хрень.
И Никита с раздражением уставился на искусственную елочку, стоящую на их столике. Лена молча убрала елочку.
– Новый год-то при чем?
– При том, что он будет без нее.
– Ник, я все понимаю, но уже год прошел. Нужно выкарабкиваться.
