Зеркальный год

Посвящается моим родным и близким

Я должен стать был знаменитым

И быть таким всегда!

Но всё же это будет позже,

Когда отдам свои года

На откуп злой, слепой фортуне.

Крутя колёса, видя сны,

Не повернётся вмиг она ли?

Назло проказнице судьбе.

И не нарушит постоянство

Мечтаний, рифм и реноме?

Другая роль – менять, не плача.

И нефтью льёшь, да будет сдача?

Да не забудутся потуги,

И, как ни величали други,

Мечтая лунный свет собрать

И в круге первом их назвать.

Мне хочется писать стихи.

Я так могу, я так хочу.

При виде мелочных людей

Я не стерплю, я закричу!

Не верю в бога, сатану,

Подвержен мелкой паранойе.

Вы не судите по лицу,

Оно обманет, но не злое.

Пусть будоражит эгоизм

Моё больное подсознание.

Синтез мелодии, как крик

Над волнами пугливых чаек.

Срез сделан, приоткрыта дверца,

Туда не каждому дан ход.

Обидишь душу – бьёт по сердцу

Титановый гигантский молот.

Бывает больно, непонятно,

Зачем читал себя другим?

Надежда теплится, случайно

Он понял больше, чем привык…

Никогда не говори «никогда»,

Значит не будешь прощённым.

Миг бесконечности взглянет туда,

Где не был ни ты, ни другой отомщённый.

Быть неизведанным всем не дано,

И оттого не жди ты пощады.

Смелым и быстрым легче всего,

Их не берёт в цепи отчаяние.

Сразу о нём никому не скажи,

Это протест твой иной, несмышлёный.

Верь ему, быстрым шагом иди.

Он позовёт тебя голосом родным.

Крайний из нас никогда не поймёт,

Откуда струится печали мгновение.

Ты поспеши, буря не ждёт,

Шансов не будет на промедление.

Сил и мышц – холодный расчёт.

Годы – скупой рассудок считает,

Ненависть, зло, всё, что было, не в счёт,

Выдохни и не вспоминай.

Сразу скажу, будет непросто

Сделать всё так, как я написал.

Помнишь, мы были чуть ниже ростом?

Видишь, сейчас ты возмужал.

Быть и стараться что-то предвидеть,

Мыслить и идти до конца,

Сквозь пальцы смотреть на чужую погибель,

Не презирать скупого отца.

Бесстрашно взирать на чужие обиды,

Верить себе, чувствовать, петь.

Из мироздания в новые жизни

Превосходить и снова идти.

Мы бесконечности – дети вселенной,

Сильные духом, любимы землёй.

Кто мы? Одно только небо в известности,

Что для нас начертано мной.

Я не знаю, какого я племени,

Мне непонятен этот язык.

Я не чувствую душу и тело,

Это ведь знак – пора улететь.

Сколько прошло? Неведомо времени.

Времени нет – это правда, не суть.

Я никогда не приду к заключению:

Жить или просто уснуть.

Я шагаю по времени, строчки в небо рисую.

Может, там, где мы не были, всё не так, я ликую!

Осторожным по сути быть не стремился.

Уникальные люди, по возможности птицы.

По реальности слова не бывает такого,

Где вы видели ворона ростом с грустного клоуна?

Или птаху-синицу по размеру со жрицу?

И когда мы представим стаю ворон,

Как сидит на утёсе хохлатый шпион.

Идеально и точно, рассчитав всё по солнцу,

Он бросается вниз обеспечить потомство.

Отточив этот трюк, не без капельки страсти

Я срываюсь за ним, я горю – это счастье!

Открываю глаза и отчётливо слышу:

«По количеству это примерно на тысячу».

И вот так каждый день с утра и до ночи,

Безмятежный покой и суровые тучи.

Я бы вмиг воспарил с моим другом пернатым,

Обещав летать с ним от весны до заката.

Высоко-высоко, там, где сильные ветры,

Не бывает ни тех, ни других, их советов.

Где бессмысленно всё, кроме неба и солнца,