Список покупок

«Жизнь – как коробка шоколадных конфет», – говорил герой одного известного фильма. Долгое время я был согласен с этой мыслью, пока не осознал важное уточнение: жизнь – это коробка, но наполнена она не только шоколадом. В ней встречаются и невзрачные карамельки, и вовсе не конфеты – лишь яркие обертки, скрывающие нечто совсем иное.

Оглядываясь на детство, вспоминаю: тогда мне выпадали исключительно шоколадные конфеты. Пусть одни таяли сладостью на языке, а другие оставляли легкую горчинку – все они были подлинными, честными в своем вкусе.

После двадцати доля чистой сладости начала уменьшаться, хотя настоящей горечи я еще не знал. К тридцати годам в коробке появилось больше карамели – порой приторной, порой с неожиданным послевкусием… А вот к сорокам я наткнулся на ту, что лишь притворялась конфетой. Она-то и оказалась камнем, о которую разбились все былые иллюзии.

Той самой, что не была конфетой, оказалось утро среды…

Осеннее утро. Среда, ничем не отличавшаяся от других таких же дней. Я приехал на работу, как всегда, приступил к рутине. Ничто не предвещало катастрофы, хотя ощущение грядущей беды висело в воздухе офиса уже давно, как осенний туман. Подобные ощущения витали дома перед разводом, и все действительно кончилось расставанием. Жена просто собрала вещи и ушла. В прошлом месяце мы официально развелись.

Божко Андрей Вадимович. Начальник Управления закупок. Грузный, коротко стриженный, с тяжелыми, крупными чертами лица. Когда-то, семь лет назад, он казался мне волевым руководителем, ценившим рвение. Благодаря ему – надо отдать должное – я и поднялся до начальника отдела снабжения. Но по мере моего роста наши личные отношения катились под откос. Его истинное лицо проступало все явственнее. Наши взгляды все чаще были направлены в разные стороны.

Для Божко должность была не службой, а кормушкой. Источником сомнительного «дохода» – деньгами и прочими благами. Сам он оставался в тени, подписи и рискованные распоряжения ложились на нас, исполнителей. Другие его черты: раболепие перед начальством, каким бы абсурдным ни был их приказ, и барское презрение к подчиненным. Мы были для него крепостными, обязанными перед ним своим положением его милостью. Он умел слушать – но только фаворитов. Сам же специалистом был никаким, поставленным «сверху», но мнившим себя гением управления. Громкий голос заменял ему компетентность. Лишь в одном он был непоколебим – в умении «дергать рычаги», отстаивая интересы своего управления.

Сначала просьбы. Потом – настойчивые рекомендации. Я выполнял. Но когда пришли указания, грубо попиравшие не только корпоративные правила, но и закон, я начал сопротивляться. Пытался достучаться до Божко, объясняя чудовищные риски. Казалось, получалось – на время. Потом я почувствовал его взгляд, скользящий мимо меня. Недовольство копилось, как грозовые тучи.

И вот – среда. Меня вызвали в его кабинет. Войдя, я замер: там уже сидели трое – коллеги из смежных отделов. Стало ясно: дело касается не только меня. Воздух был сперт и тяжел от сигаретного дыма. Я шагнул к Божко, протянул руку. Он поднял на меня глаза. Вакуум. Безразличие, холодное, как зимний дождь. Он не подал руки. Мгновенно у меня появилось отвращение к этому человеку. Он же, сказав: «Не нужно», – указал в сторону свободного стула. Я сел. Тишина в кабинете сгущалась, давя на барабанные перепонки, звеня в ушах. Никто не смел выдохнуть.