Чудная планета. Лагерные рассказы

Жанр: Литература 20 века

Автор

Страниц

275

Год

2024

Книга Георгия Георгиевича Демидова (1908–1987) содержит избранные произведения, посвященные суровой реальности жизни заключенных в системе ГУЛАГа. Сам автор неоднократно испытывал на себе весь ужас этой системы, ведь в 1938 году, будучи молодым физиком, он был арестован и провел целых четырнадцать лет на Колыме, где находились одни из самых известных лагерей. Этот трагический опыт отразился не только в его литературных трудах, но и послужил источником вдохновения для таких авторов, как Варлам Шаламов, который также описывал жизнь в лагере и исследовал сложные человеческие судьбы в своих произведениях, среди которых можно отметить «Житие инженера Кипреева» и «Спецзаказ».

Демидов часто рассматривается как представитель толстовской традиции в литературе. Его стиль отличает внимательность к деталям и точность изложения, что позволяет его текстам выступать в качестве исторических свидетельств. Через его произведения читатель может не только познакомиться с бытом заключенных и их моралью, но и глубже понять их внутренние переживания и чувства в условиях, близких к аду.

Однако одним из самых ярких аспектов творчества Демидова является его умение находить и подчеркивать в каждом человеке его высокие, возвышенные черты. Это качество создает особую атмосферу в его работах, помогая читателю осознать, что даже в самых тяжелых обстоятельствах человеческая природа может проявляться в своем самом светлом виде. Благодаря умению Демидова показывать сложность человеческой души, его книги продолжают оставаться актуальными и сегодня, вдохновляя новые поколения авторов и читателей на изучение этой важной, но часто забываемой части нашей истории.

Читать бесплатно онлайн Чудная планета. Лагерные рассказы - Георгий Демидов

На обложке: Добыча олова на руднике «Бутугычаг». 1942 (ГА РФ. Ф. 9401. Оп. 3. Д. 42)

Валентина Демидова. Воспоминания об отце

В моем детстве и юности отца не было, как не было его у большинства детей моего поколения. Война и тов. Сталин так основательно потрудились в этом направлении, что слово «папа», такое родное и необходимое каждому ребенку, у меня, да и у всех ребят, меня окружавших, не вызывало никаких эмоций. Для меня отец был скорее книжным персонажем, чем живым человеком. Поэтому и вопросов «кто? где? почему?» ни у кого на протяжении всей моей дошкольной и школьной жизни не возникало. Нет и нет. Ни у кого нет.

Впервые о том, что у меня есть отец и он жив, я узнала по дороге в детский сад летом 1945 года. Я хорошо помню этот день. Дорога в детсад шла через заброшенное старое кладбище, сплошь заросшее кустами сирени. Нас, ребятишек со всего двора, по очереди отводила и забирала чья-нибудь мама. В этот день была очередь моей. Она шла по тропинке и всё время перечитывала какое-то письмо, а мы ошалело носились вокруг. Потом она вдруг ухватила меня за платье, притянула к себе и сказала: «Твой отец жив, только об этом не надо говорить!» – и заплакала. Я, кажется, перепугалась, но потом в детском саду весь день пританцовывала и всем повторяла: «У меня жив папа!» Как можно не говорить, когда есть папа!

Вечером мама опять читала письмо. Писала женщина, врач, которая в больнице на Колыме делала папе операцию, лечила его и, узнав его историю, без его согласия решила написать нам. (Уже будучи взрослой, я узнала ее имя – Анна Леонидовна Новикова.) Мама написала отцу, но ответа не получила.

Я же довольно быстро обо всем забыла – в шесть лет долго не переживают.

А через год-два, где-то в 1947-м, 1948 году (точно не помню), пришло второе (и последнее) известие об отце. Как-то мама вернулась с работы сама не своя, взяла меня за руку, и мы с ней поехали куда-то на трамвае – по моим тогдашним представлениям, очень далеко. Потом долго шли, искали какой-то дом. Мама молчала, и мне было страшно. Кажется, это была окраина – почти деревенская, заросшая травой улочка, покосившийся домик. Помню, как заскрипела калитка. Какая-то старуха нас впустила (она мне потом долго снилась по ночам в виде ведьмы), провела в полутемную комнату, в глубине которой из вороха тряпья на кровати на нас смотрел очень бледный (мне он показался белым) человек с огромными глазами. Маме пришлось меня успокаивать, так как я очень испугалась. Меня усадили к окну на табуретку, сунули что-то в руки, а мама долго шепталась с тем человеком и всё время плакала. Потом этот человек чиркнул спичкой и поджег какую-то бумажку. А мама перестала плакать и как будто окаменела. Мы и домой так вернулись, молча. И еще долго мама была такой. Я, кажется, даже шкодить меньше стала и вообще с этого времени стала ей много помогать по дому, хотя она специально меня об этом не просила.

Уже через много лет я узнала, что это было первое и единственное послание отца с Колымы с извещением о втором десятилетнем сроке и требованием (именно требованием, а не просьбой), чтобы мама официально от него отказалась и жила спокойно. Надежды выйти оттуда живым у него не было. Даже посылку, которую мама отправила, невзирая на его запрет, он вернул обратно. Такой уж он был человек. Решал раз и навсегда, как отрезал. И никогда своих решений не пересматривал.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: