Игрушки больших мальчиков

ГЛАВА 1

В жизни каждого человека есть момент, когда ты считаешь себя не просто тупым, а инфузорной-туфелькой. Будто вместо мозгов у тебя зачерствелый хлебный мякиш. Будто единственное, что ты можешь делать в совершенстве – это дышать. И этот момент называется – экзамены. Ты можешь в совершенстве владеть материалом, но это не значит, что ты не облажаешься. Ты можешь быть медалистом, но это не значит, что ты не облажаешься. Одно, в чём ты точно можешь быть уверен – ты тупой.

Но не успеваешь ты слезть с успокоительных, как тебя накрывает цунами, нервный срыв – централизованное тестирование. Вот тогда ты начинаешь запивать седативное алкоголем. И теперь у тебя не хлебный мякиш, а сгусток соплей.

А после с расшатанной психикой несёшь документы в университет и одновременно подыскиваешь работу дворника, потому что на большее ты не способен. Нет, не подумайте, я не считаю работу дворника плохой или унизительной, просто она далека от моей цели.

У вас это проходило не так? Что ж, я вам завидую, потому что у меня всё было именно так. Вначале я молилась, потом молилась на медицину, а потом потеряла веру в справедливость этого мира. Мне кровь из носу нужно было поступить на бюджет, ведь меня вырастила мать-одиночка, которая еле-еле сводила концы с концами. Плюс, она меня поздно родила. Я никогда не стыдилась, что мне семнадцать, без недели восемнадцать, а моей маме почти шестьдесят. Она прекрасный человек, просто с тяжёлой судьбой, а потому и с подорванным здоровьем. Она из кожи лезла, чтобы обеспечить мне нормальную жизнь, а я лезу, чтобы не заставить её платить огромные деньги за обучение.

Я не была отличницей в школе или медалисткой, так, середнячок с большими амбициями. Моей целью было поступить на юриста. Балл был хорош, даже лучше, чем я могла предполагать, но разве можно это доказать собственной самооценке?

После подачи документов я находилась в таком напряжении, что пугалась всего, что могло двигаться. Всё мне говорило, что я не поступлю, куда мне.

Но, как говорится, предполагай худшее, но надейся на лучшее.

Мне кажется, что весь наш небольшой военный городок слышал мой визг счастья, когда я узнала, что прошла на бюджет. Это был как глоток живительной воды, как последний вздох, как проснуться от вечного сна. Я была готова умереть и возродиться заново. Казалось, что в этот момент весь мир у моих ног. А мама была мной довольна. Настолько, что тоже завизжала от радости.

Всё лето я работала: продавала разливное пиво под зонтом в парке. Платили не золотые горы, но я была именно тем человеком, которому было не стыдно покупать вещи в секонд-хэнде или уценёнке. Всю жизнь закупалась там и ничего, не умерла.

Заработала и закупилась вещами для учёбы. Очень много толстовок купила на зиму. И, если честно, то я и летом в них могла ходить, носить вместо куртки. А если она ещё и длинная, то вместо платья. Да, знаю, я королева деревенской моды. Но королева, а это очень важно.

И вот, в последний день моего прибывания дома, мама вернулась с работы очень злая и расстроенная.

- Алина, представляешь, меня с работы не отпустили.

Она работала операционной медсестрой. Работа важная, но изнуряющая и местами неблагодарная.

- Почему?

Мама хотел поехать со мной, чтобы увидеть общежитие, в котором меня поместят и проследить, чтобы я хорошо добралась. Мама есть мама.