Смерть в семье

© Павловская О., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Моим мальчикам, М. и К., – порой они вдохновляют, порой отвлекают, но делают и то и другое очаровательно, – а также Грэму, без которого многое было бы невозможно.

В декабре 1909 года Англия готовилась ко всеобщим выборам, в России гремели громовые раскаты надвигавшейся революции, а мой отец, преподобный Иосия Питер Мартинс, упал лицом в миску баранины с луком, отдав Богу душу и оставив матушку, меня и моего младшего брата Джо на милость епископа Пэджета.

Матушка по душевному складу была из тех, кто остро реагирует на внешнюю сторону событий, в первые минуты упуская из виду долгосрочные последствия.

– Почему он не попросил убрать со стола, прежде чем это сделал? – возмутилась она, когда служанка прибежала с роковой вестью и отвела нас в столовую. – Знал же, что его найдут посреди объедков. Ох, Иосия…

Поскольку матушка крайне редко называла отца именем, данным ему при крещении, сразу стало ясно, что она потрясена и раздавлена.

– Он кажется таким умиротворенным… – деликатно сказала я. Отец и правда выглядел как человек, испытавший глубокое облегчение, будто он с радостью принял смерть, хоть та и застала его за скромной трапезой. Эта мысль помогла мне стерпеть ужасную, мучительную боль утраты.

– О, Эфимия, если бы только твой отец…

– Он ничего не мог поделать, – резонно заметила я.

Мать надменно вскинула бровь:

– Не перебивайте, юная леди, это неприлично. Я собиралась сказать: если бы только твой отец не стал викарием.

– Думаю, матушка, он принял решение вполне осознанно.

– Ничего не могу сказать, это было до меня. – Она помолчала и тряхнула головой. – Нет, сами мы не справимся. Придется написать твоему деду.

– Я буду только рада, если он предложит нам помощь, но вы пишете этому человеку всю мою сознательную жизнь, матушка, а он ни разу не соизволил ответить.

– Не «этому человеку», Эфимия, а твоему родному дедушке.

– Он никогда не был мне настоящим дедушкой. – Я не хотела, чтобы эти слова прозвучали резко, но горе, лишившее меня сдержанности, распорядилось по-своему.

– Вся в отца, – буркнула мать и вышла из столовой.

В свои восемнадцать я, скромная девушка с густыми блестящими каштановыми волосами и умными серыми глазами, опасалась, что мне далеко до маминого идеала хорошей дочери и никогда к нему не приблизиться. Нас с ней разобщили долгие часы, проведенные мною в отцовском кабинете, где он старался передать мне все свои познания об окружающем мире, а еще учил аналитически мыслить и понимать то немногое о человеческой душе, что ему самому удалось постичь за время службы священником. Матушка же считала, что интеллект «нужен юной леди как пара копыт и примерно так же привлекателен». Однажды я позволила себе заметить, что копыта да с подковами могли бы порой очень пригодиться для прогулок, и мой отец вынужден был молча стоять в сторонке, пока матушка отсылала меня спать без ужина.

Родители не были так уж близки, но без отца наше будущее в один миг сделалось опасно зыбким. На следующий же день после его смерти от епископа пришло извещение о нашем выселении. Так что, пока матушка скорбела у себя комнате и продолжала одностороннюю переписку с моим дедом, я, со своей стороны, развила бурную деятельность – взялась рассылать письма в разные поместья с просьбой нанять меня в услужение. Не знаю, откуда возникла эта идея – наверное, из самых глубин отчаяния. Но не могу не признать, что в тот момент определенную роль сыграл и дух романтизма, который мне так и не удалось истребить в себе, хотя я прекрасно видела, во что превратился брак моих родителей, заключенный по любви.