Корпус тоннелепроходчика задрожал, режущая головка в последний раз дернулась и замерла. Из щелей двигательного отсека поднялась быстро тающая в вакууме белая струйка. Низкий металлический стон передался через металл к жесткому креслу и через него в скафандр: двигатель продолжал работать, перемалывая собственные внутренности. От вибрации немедленно заныли зубы, и Миллер скривился за стеклом шлема.
– Ильин, твою мать! Глуши! – крикнул он механику, дергающемуся в кресле рядом.
– Уже! – тот с силой нажимал физическую клавишу аварийного отключения двигателя. – Никак!
Наконец отстегнувшись, он отбросил ремень, рывком поднялся из кресла. Длинные паучьи руки и ноги встали враспор. Ильин двинулся из кабины. Нечеловечески гибкие суставы под металлизированной тканью скафандра выгнулись в обратную сторону. Перевертыш одним точным движением послал себя через всю кабину, опустившись точно перед люком в торце, дернул ручку механического запора. Металлический блин отскочил, Ильин вывалился наружу, скрывшись за пыльной завесой перемолотого лунного грунта, пляшущей в свете кормовых фар.
– Чертов клоун… – недовольно пробурчал Миллер, выбираясь из пилотского кресла. В отличие от механика, у него не было физических апгрейдов, кроме оставшихся после срочной и отключенных гормональных. Взлетел над полом, не рассчитав усилия, и разозлился сильнее: – Ур-р-роды!
– У тебя передатчик включен, – раздался в шлеме голос Ильина. У него был тяжелый русский акцент.
– Да что ты говоришь!.. – огрызнулся Ильин. – Что там с движком?
– Все, волшебный дым вышел. Смотрю, что можно сделать.
Миллер прибыл на Лунную базу трое суток назад и считал, что к слабой гравитации уже привык, но стоило случиться внештатной ситуации, и подкорка моментально включила земные рефлексы. Оттолкнувшись от потолка, он встал на ноги и схватился за спинку кресла. Вот так. Теперь медленно и осторожно, пока ошарашенная рептилия в мозгу вспоминает, как справляться в новых условиях… К моменту, когда пилот добрался до люка, вибрация под подошвами, от которой двоило в глазах и стучали зубы, сперва ослабла, а затем пропала совсем.
Миллер выглянул наружу, с трудом различая сквозь грязно-серую пелену свод свежепроложенного тоннеля в трех метрах над головой, гусеничные тележки с дробленым грунтом тремя метрами ниже и тусклую цепочку огней под потолком, уходящих за изгиб тоннеля. Корпус тоннелепроходчика завибрировал снова, но это всего лишь возвращался Ильин. Пилот выгнулся, вывернул голову и сумел рассмотреть механика. Тот полз к люку, легко пробираясь сквозь решетчатую конструкцию комбайна. Колени при этом выгибались как у кузнечика, и кажется, для захвата он пользовался даже ступнями. Миллера передернуло. Механик поравнялся с торчащим из люка Миллером, остановился, зацепившись за скобы. Миллер спросил:
– Ну, что там?
– Заклинило. – Ильин дернул плечом, от чего его бросило вверх и в сторону, но механик, кажется, даже этого не заметил. – Во что-то мы уперлись и завязли, но точно не скажу.
Завязли. Миллер задумался. Тоннели из-под купола Лунной станции разводились с учетом плотности грунта и наличия пустот, это он узнал еще на курсах подготовки. Ему казалось, что за полгода он выучил о составе и особенностях лунной коры все. И на радарной карте района ничего настолько плотного, чтобы остановить проходческий щит, не было. Более того, сверившись с той самой картой и данными по пройденному расстоянию, Миллер увидел, что они не дошли до намеченной в плане полости всего два метра. Два! А теперь предстояла долгая и трудная работа по извлечению тоннелепроходчика, не способного больше двигаться самостоятельно. Миллер сжал зубы и зажмурился до кругов перед глазами. Так обделаться на третий день работы!
