Колдовской ребенок. Дочь Гумилева

– Нигде нету… – Губы Люси дрожали, предвещая слёзы. – Всю раздевалку обыскала. И за скамейками смотрела, и под матами.

– А в шкафчике проверила хорошо? – Клара получала несомненное удовольствие от происшествия, известного покуда только трем пятиклассницам. Но если всё не обойдется благополучно, лишь до поры.

– Первым делом в шкафчике. – Люся перекинула за спину назойливую короткую косичку – одну из четырёх. С тех пор как четыре косички сделались модными среди молодых актрис кино, всем девочкам хотелось их плести. Хотелось всем, но плели не все. На бедных волосах четыре косички выглядят жалко. Люсины же волосы, жестковатые, пышные и рыжие, были просто созданы для модного плетения. – Но ведь это же не галстук! Это же только зажим! Это не то же самое, что галстук потерять…

– А вот тут ты, Гладкова, сильно ошибаешься. – Клара снисходительно и торжествующе улыбнулась. – Галстук – символ пионерской организации, да. Но зажим с нашим пионерским костром и девизом – он не просто так, он – часть галстука. Что, если ты потеряешь из трех секретных бумаг только одну, а ее подберут шпионы, так тебе, выходит, можно секретные бумаги доверять? Или ты думаешь, галстук это просто так, пошла да купила новый, как пенал какой-нибудь? Без зажима галстук не носят, выходит…

Люся еле держалась, сказанное Кларой она понимала и без того. Понимала и то, что Кларины слова – только начало позора и кошмара: линейки, классного часа, неизвестно, чего ещё…

Третья из девочек, усевшихся, как воробушки, на поребрике во дворе-колодце на улице Чехова, что даже самые лояльные взрослые по старой памяти то и дело называли Эртелевым переулком, подняла взгляд от своего ботинка. Запихнуть выскользнувший шнурок на место мешал растрепавшийся эглет.

– Есть способ найти. Если не боишься.

– Какой способ? – Люся судорожно выдохнула. – Какой, Леночка? Я не боюсь ничего, только бы найти зажим!

– Смотри. Я предупредила.

– Глупости какие-нибудь, как всегда, – фыркнула Клара.

– Лурье, отстань! – Непролитые еще слезы так и звенели в Люсином голосе. – Вдруг поможет. Что за способ, скажи?

– Надо будет еще раз поискать. – Лена посмотрела однокласснице в глаза. У самой Лены глаза были серыми, личико – бледным, май еще не тронул его даже легкой тенью загара. Впрочем, загар и летом плохо ложился на Ленино лицо. – Но сначала – кое-что сделать.

– Ну? Что сделать?

Вслед за Люсей невольно затаила дыхание и Клара. Обе с нетерпением и не без сладковатого холодящего предчувствия смотрели на Лену.

– Надо сказать: «Я прошу Надежду Павловну Коханову найти мою вещь», – проговорила Лена веско.

– А кто это? – с испугом спросила Люся.

– Одна пожилая дама. Она всегда одета в чёрное. И саквояж у нее черный. Она с этим саквояжем и зонтом-тростью, в шляпке с вуалью, иногда ездит пассажиркой по Николаевской дороге. Давно уже ездит. Много лет. Один раз ехал путиловский инженер с семьёй. И вот потеряли они бумажник, а там и деньги, и бумаги, всё. Искали-искали. А дама им вдруг говорит: «Поищите еще раз на багажной полке». Сунулись искать. Ну и тут же нашли. Обрадовались, конечно. А дама им: «В другой раз, где б ни были, если что важное потеряете, попросите помочь Надежду Павловну Коханову. Это я».