Бэзил Хоу. Наши перспективы (сборник)

Автор

Страниц

Год

2015

Уникальный текст для поисковых систем:

"Честертон представляет два романа, ранее не известные на русском языке. В "Бэзиле Хоу" он рассказывает о юморе на небесах, дружбе на земле и вере в свои убеждения. Недописанный роман-буриме о будущем и членах "Клуба начинающих спорщиков", среди которых был и сам Честертон. Эти произведения отражают его уникальный стиль и талант в литературе."

Читать бесплатно онлайн Бэзил Хоу. Наши перспективы (сборник) - Гилберт Кит Честертон

Перевод с английского и предисловие Николая Эппле

This edition published by arrangement with A P Watt at United Agents LLP and The Van Lear Agency LLC

В книге использованы рисунки Г. К. Честертона

Романтический герой возвращается домой

Гилберт Кийт Честертон и его первый роман

Гилберт Кийт Честертон – один из самых необычных писателей. Сейчас, особенно в Америке, где три года назад вышел 37-й, последний на сегодняшний день том полного собрания его сочинений, его все больше называют самым недооцененным. Его наследие с трудом укладывается в привычные рамки и определения. Прежде всего потому, что написал он невероятно много и в самых разнообразных жанрах. Наиболее узнаваемым его персонажем считается отец Браун – герой ставших классическими детективных рассказов. Сам Честертон, хотя и был много лет председателем детективного клуба и вместе с Агатой Кристи, Дороти Сэйерс и Рональдом Ноксом разрабатывал канон детективного жанра, считал эти рассказы далеко не самым главным из написанного. Его бесчисленные газетные эссе – кто-то подсчитал, что их почти 7000! – составляют особый жанр английской литературы. Его религиозно-философские трактаты “Ортодоксия” и “Вечный Человек” стали классикой христианской апологетики XX века. Его стихи, почти неизвестные в России, оригинальны и крайне интересны – особенно ни на что не похожие поэмы “О белом коне”, “О святой Варваре” и “Лепанто”. Еще одна важная часть наследия Честертона – его биографии. Биография Диккенса считается лучшей, книга о Фоме Аквинском во многом реабилитировала в глазах современников средневековую схоластику, а о Франциске Ассизском способствовала новому взгляду на католичество в целом. В сонете, написанном на смерть Честертона его товарищем по детективному клубу, священником Рональдом Ноксом, перечислены герои его биографий. Этот сонет лучше всего прочего говорит о методе Честертона-исследователя. Отсутствие дистанции между автором и предметом исследования, которую многие считают столь необходимой, – самая яркая и самая привлекательная для одних и отталкивающая для других черта честертоновского метода:

“Со мной он плакал”, – Браунинг сказал,

“Со мной смеялся”, – Диккенс подхватил,

“Со мною, – Блейк заметил, – он играл”,

“Со мной, – признался Чосер, – пиво пил”,

“Со мной, – воскликнул Коббет, – бунтовал”,

“Со мною, – Стивенсон проговорил, – Он в сердце человеческом читал”,

“Со мною, – молвил Джонсон, – суд вершил”.

А он, едва явившийся с земли,

У врат небесных терпеливо ждал,

Как ожидает истина сама,

Пока мудрейших двое не пришли.

“Он бедных возлюбил”, – Франциск сказал,

“Он правде послужил”, – сказал Фома[1].

Но самый “концентрированный” Честертон – это романы, которых на фоне такой плодовитости немного – всего шесть. Парадоксальность, экстравагантность, неожиданность ходов – все это расцветает в романах буйным цветом. В “Наполеоне Ноттингхилльском” Лондон, разделенный по воле чудака правителя на города-общины, погружается в междоусобные войны, возрождающие давно забытые рыцарские добродетели. В “Человеке, который был Четвергом” заговор террористов-подпольщиков оборачивается чуть ли не тайной творения. “Шар и крест” – повесть о непримиримых противниках, которых неравнодушие к истине среди торжествующего безразличия делает лучшими друзьями, а “Жив-человек” – история возвращения домой как авантюрного предприятия, сулящего многие опасности. В “Перелетном кабаке” рассказывается о прекрасной воине, которой чревата унылая повседневная жизнь, а героя “Возвращения Дон Кихота”, незаметного библиотекаря, величие духа превращает в короля и воина. Романов, как выяснилось, не шесть, а семь, но подробнее об этом чуть позже.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: