Тень Ахиллеса

Мог бы он придумать город на слиянии двух великих рек? Возможно, он написал бы о временах, когда вода из подземного озера поднималась по коре деревьев-исполинов к высоким кронам, питая молодые листочки, оставляя мощные корни совсем без влаги… Тогда восходящее солнце, прикасаясь к листве, издавало удивительное шипение, и все жители степей собирались, чтобы увидеть образование необыкновенного пара. Сгущаясь над тем местом, он сначала становился нежно-молочным с розовыми вкраплениями и голубыми прожилками, а затем начинал темнеть, вбирая в себя лиловое и перламутровое, превращаясь в туманную взвесь. Когда туман тяжелым одеялом опускался к земле, он аккуратно покрывал могучие вечнозеленые сосны и папоротники. В ложбинах листьев скапливалась небесная влага и вытекала через край, создавая исток великой реки. Сотканная из миллионов ручейков, виляя змеиным хвостом, река несколько раз вползала в непроходимую чащу, а затем, питаемая родниками, набирала силу и устремлялась на север к краю Земли. Он мог написать, что лично видел, как она ниспадает головокружительным потоком с края Земли.

Мог бы он именно так представить себе седой и могучий Иртыш и город на его берегах. Изобрести тенистые улочки, уютные скамейки в скверах, чугунный пузатый фонтан, снующих под ногами голубей, прохладу речного плеса. Придумать неспешную прогулку по вечернему Любинскому проспекту, мимо скучающей Любочки, – статуи молодой женщины в элегантном платье, сидящей на скамейке с пушкинским сборником стихов в руках. Мимо старинных торговых рядов и домов XVIII века и драматического театра, мимо Тарских ворот и старой крепости, мимо златоглавого Успенского собора.

Выдумать клены, тополя, пышные, сумасшедшие кусты сирени. Представить мосты через реку. Придумать его зимнюю стужу, осеннее горение, талые ручьи весны и треск льда на реке, летнюю жару. Вообразить пацанов на велосипедах, мчащихся в парк. Придумать прелестных студенток, спешащих в университет, старинную пожарную каланчу и трели вечерних трамваев. Представить себя в нем?

И еще эта, как бы депрессия. Андрей даже тайно записался к психологу, назвав ее для себя, – «психологичкой». Почему тайно? Не принято у нас, чтобы сильные мужчины пускали слюни. Ей было немного больше: кажется, около сорока. Модные очки, откровенное, отвлекающее декольте и вульгарный вырез на юбке. Звали ее Виолетта Карловна. Андрей Баранов для себя прозвал ее Кабриолетта.

На сеансе он сидел ровно, стараясь искренне внимать советам специалиста.

Кабриолетта говорит: «Вам следует найти свое место силы. Подумайте. У каждого из нас есть местечко, где мы чувствуем себя расслабленно. Когда вы определитесь с местом силы, подберите нестандартную фразу или словосочетание и сильно выкрикните его несколько раз. Поймите, с этой фразой из вас исчезнет тот самый негатив, с которым вы и пришли ко мне. Но, к подбору фразы или словосочетания нужно подойти очень серьезно. Вы же понимаете значение слова серьезно?»

Андрей несколько раз нервно моргнул и прочел бегущей строкой на ее ботоксном лбу: «Серьезно – строго, взыскательно, сосредоточенно с вдумчивостью своих желаний или поступков в правильном и оптимистичном отношении к окружающему миру».

– Понимаю, – скучно отвечает Баранов, совершенно ничего не понимая, но честно записывая за психологом в блокнот.