Зоосити

В Зоосити неприлично задавать вопросы.

В мое окно проникают зеленовато-желтые утренние лучи – привет от золотистых терриконов, окруживших Йоханнесбург. Можно гордиться: у меня есть личный, собственный «прожектор Бэтмена». А если подумать, солнечные лучи напоминают о том, что мне давно пора купить занавески.

Жмурясь – все равно утро уже наступило, и сон разбит вдребезги, – я сбрасываю одеяло и вылезаю из кровати. Бенуа почти не шевелится, только его мозолистые ступни торчат из-под покрывала, как бревна-плавники, прибитые волной к берегу. Такие ступни сами по себе говорят о многом. Говорят, он пришел пешком из самой Киншасы с Мангустом на груди.

Сейчас этот самый Мангуст свернулся калачиком на моем ноутбуке, словно меховая запятая; под его носом мерцает светодиодный индикатор. Как будто не знает, что мои вещи трогать нельзя. Ну, не люблю я, когда кто-то смотрит, чем я занимаюсь! Дело в том, что мою работу, строго говоря, нельзя назвать законной.

Я беру ноутбук обеими руками и осторожно наклоняю над письменным столом. Когда угол наклона доходит до тридцати градусов, Мангуст скользит по крышке, вздрагивает и просыпается. Безуспешно цепляется за ноутбук коготками. Падая, успевает сгруппироваться и приземляется на задние лапки. Пригнув голову и ссутулив полосатые плечи, он скалится и шипит на меня. Я шиплю в ответ. Мангуст тут же делает вид, будто его покусали блохи и ему нужно срочно умыться и почиститься. Он танцует, извиваясь во все стороны.

Оставив Мангуста в покое, я хватаюсь за свисающую с потолка веревочную петлю. Таких петель у меня несколько, они похожи на лианы в амазонских джунглях. Перелетаю над истертым линолеумом к шкафу… Конечно, назвать это шкафом можно только с большой натяжкой. Все равно что называть квартирой мое убогое жилище. Линолеум на полу протерся, в комнате гуляют сквозняки, водопровод и канализация работают по большим праздникам. Так вот, мой «шкаф» – обычный ящик с откидной крышкой, обитый внутри материей. В «шкафу» я храню свой гардероб. И еще в нем спит Ленивец. Когда я отдергиваю пеструю, в подсолнухах, покрышку, Ленивец сонно моргает глазами. Он висит на своей жердочке, похожий на старую меховую шубку. По утрам он не очень-то общителен.

От его меха и длинных когтей пахнет мхом. И все же запах Ленивца можно назвать приятным, сравнив с удушливой вонью, которая сбивает с ног на лестнице. Там вечно горит чей-то мусор, а стены покрыты черной плесенью. Наша многоквартирная башня с гордым названием «Элизиум-Хайтс» – «Райские высоты» – уже давно обречена.

Я надеваю темно-синее винтажное платье с белым воротником, джинсы и шлепанцы. Дреды подвязываю ярко-зеленым шарфом. Шарфик я надеваю не просто так: он надежно прикрывает мое искалеченное левое ухо. Представили видок? Грейс Келли в роли Сейлор

Мун, прекрасной воительницы в матроске. А вообще я наряжаюсь так вовсе не потому, что уж очень люблю винтаж. Просто сейчас приходится экономить на всем. Раньше я одевалась исключительно в модных инди-бутиках… Но это было в ПЖ – в прошлой жизни.

– Пошли, дружок! – зову я Ленивца. – Неприлично заставлять клиентов ждать!

Ленивец неодобрительно чихает и потягивается. Потом цепляется за меня когтями и карабкается на спину. Долго крутится и топчется, обхватывая меня за шею длинными пушистыми лапами, устраивается поудобнее. Раньше я часто злилась на него за медлительность, но постепенно мы оба приспособились друг к другу.