Мел

Пролог

– Уходи. Оставь нас! – кричал шаман.

– Освободи! – вторили голоса.

Со всех сторон небольшого поселения звучали крики, мольба о помощи, вопли. Кто-то в ужасе забился в угол, не замечая горящие дома, которые моргали тлеющими глазами-окнами, печально полыхали, и были готовы вот-вот обрушиться, оставляя после себя тлеющие скрещенные палки. Поселение было окутано ужасом. Коллективный разум кричал о побеге, кричал убираться подальше отсюда, оставить бывшее жильё и мчаться стремглав куда-то далеко, спрятаться в чаще, роняя холодную испарину на горячую землю. Кругом творился настоящий, всепоглощающий хаос.

Шаман стоял в центре этой вакханалии и что-то шептал, иногда вскрикивал. Он абсолютно не замечал, или же, может быть, даже не мог видеть, что происходит вокруг. Старик был погружен в глубокий транс. Он что-то подвывал, иногда переходя почти в младенческий плач. Периодически шамана трясло. Голоса поселенцев, вторившие нужные слова, замолкли, люди кричали что-то неразборчивое, крутили головами, не в силах подняться с земли.

Старик остался один на один с неведомой силой, которая отравляла жизни простых людей, борющихся за выживание. Они и без того ежедневно сталкивались с нападениями диких животных и болезнями, что «косят» и «прореживают» их. Ныне стало так тяжело, что люди стали бояться выходить из своих жилищ, начался голод. Лишь несколько смельчаков ходили на охоту, но провизии катастрофически не хватало на всё поселение. Люди стали гибнуть от голода.

Миски с мутноватым содержимым, пучки дурно пахнущих растений, подожженных шаманом, и маленькое, неподвижное тельце, лежащее прямо в центре этого всего. Девочка не выдавала практически никаких признаков жизни, дыхание было поверхностным. То, что она ещё жива, выдавали лишь подрагивающие веки. Всё началось именно с неё. Первой, кого поразила на то время неизвестная ныне «болезнь», была именно она. Тогда поселение ещё не понимало, что над ними нависла настоящая опасность и угроза. Ребёнок потерял сознание во время игр с другими детьми, лекарь предположил, что девочка была укушена насекомым, яд которого заставил её кожу побледнеть, а глаза её сделались белыми, как снег, он передал её в руки шаману, с целью излечить ребенка. Но ни травы лекаря, ни старания шамана не помогали вывести ребенка из мёртвого сна. Шаман был подавлен, ведь беда пришла именно в его семейство. Девочка была дочерью его сына, погибшего несколько лет назад от падения со скал. Событие подкосило его, прибило к самому дну. Он всегда мог помочь, но не в этот раз. В этот раз всё было иначе.

Двое других детей, сестра с братом, которые играли с ныне еле живой девочкой не проронили ни слова с тех пор, как с подругой произошла беда. Те будто онемели и стали отрешёнными от всех окружающих людей, даже к собственной матери подходить не хотели. Та долго плакала, пытаясь прижать к себе двойню, что так с трудом удалось родить около семи лет назад. Их глаза стали какими-то мутными, чужими, пустыми. Несчастная мать всё всматривалась и всматривалась в их лица, но не находила ни знакомой черты, ни ответа. А что вообще могли видеть эти глаза? И видят ли они в привычном людям понимании?

Шаман всё повторял слова, которые ранее помогали избавлять племена от дурного знамения, но сейчас всё было тщетно. Его слова будто только злили «нечто», небо почернело, начиналась буря. Он водил руками над телом худенькой, истощенной девочки, но ветер становился всё сильнее.