Фантомная боль

Смерть стоит того, чтобы жить,

А любовь стоит того, чтобы ждать.

Виктор Цой

Июнь…Мы на пляже шумной компанией… Ленка – на берегу, не на песке, а ближе к деревьям, возлежит на камне в позе Данаи. Чёрный сплошной купальник… косынка скрывает дурацкие косички с металлическими гайками… Я медленно выхожу из воды, хочу поймать её взгляд и бросить что-то про связь чёрного сплошного и критических дней, но она смотрит куда-то в себя, в неизвестную мне муть, притом глаза остаются бездонными, ясными и холодными… серо-голубые у неё были глаза, почти круглые, будто испуганные или удивлённые… Она меня не замечает, а я нагло рассматриваю тело, в котором живёт моя непутёвая подруга. И тело это вне оков спортивного костюма, да ещё в мягкой тени деревьев кажется алебастрово-белым, молочно-спелым и просто ослепительно красивым: округлые плечи, грудь, колени – теперь понятным стало к чему приделаны эти пухлые щёчки и розовые ушки. Полуоткрытый бледный рот, скол на верхнем резце, – всё кажется высеченным из мрамора…

Я медленно выхожу из воды… как хорошо, что медленно, – запомнила, какой красивой она была.

Так вот… Мы на пляже шумной компанией, экзамены позади, – немного вялые… игривые шутки лениво сцеживаем сквозь зубы, вода не слишком бодрит. Она сидит на берегу, не на песке, а ближе к деревьям, на камне… Чёрный сплошной купальник… косынка скрывает дурацкие косички с железными гайками… Я медленно выхожу из воды…

– Воды хотите? Вот, пожалуйста. Если вам тяжело, я уйду. Просто уйду и не вернусь.

Нет, нет, останься. Мне нужно снова прочувствовать. Сейчас… соберусь с мыслями…

Ну что сказать? Лена умела курить, выпуская по колечку дыма из каждой ноздри, а ещё она спала со всеми парнями, которых бросали девчонки. А потом эти парни бросали Ленку, буквально на следующее утро… У неё была неразделённая любовь, большая и глупая, тупиковая. Предмет её обожания не любил Ленку в силу предпочтения других предметов обожания, – с мужской сексуальностью в принципе всё слишком сложно, но тут просто – стена стеной.

– Вы сейчас намекаете на предпочтение партнёров одного с ним пола?

… А? Да нет, ну что ты. Он любил женщин. Я бы даже сказала, был бабником. Ловеласом. Пожалуй, это несколько старомодно. Попробую объяснить в современных терминах. Его страстью были милфы, ну что ты, милфа – так сейчас называют зрелую фапабельную женщину. Элегантное слово, сама знаешь, облагораживает вульгарное понятие. Тогда мы говорили по-другому: старуха, или бабка. «Поздняк метаться», – так мы говорили…

– Не слишком политкорректно.

Юность в принципе явление не политкорректное. Тридцатилетние воспринимаются глубокими старухами, давно списанными в утиль. А жеребцы, которые к старым клячам пристраиваются, практически падальщиками. Извращенцами.

Даже забавно, но мы всерьёз называли Вовку геронтофилом, ведь он предпочитал в постели тех, кому за… Не всех подряд, нет, у него были весьма строгие требования: кобылка должна быть объезженной, и обязательно жеребой; пацан лет десяти-двенадцати тут же становился его другом, чтоб было с кем мяч гонять, в игрульки резаться, бороться и всячески соперничать за внимание матери. Кстати, наличие старого мерина, не портящего борозды, не возбранялось, даже входило в перечень скрашивающих жизнь обстоятельств, словно задача под звёздочкой.