Поздняя магнолия

Уже сутки восточный блок отеля напоминал весенний улей: телевизионные магнаты со всех концов света съезжались в Сингапур на международную конференцию по информационным технологиям, регистрировались, получали свои номера люкс и пухлые корпоративные портфели с программой, аккредитацией и дорогой офисной канцелярией, маркированной логотипом конференции – ITU. Уже сутки у стоек ресепшена не смолкал гул из англо-немецко-французской смеси языков: кто-то из випов капризничал, не давая себе труда вникнуть в сложную систему организации отеля, кто-то из разряда заядлых курильщиков возмущался ограниченностью специально отведенных для курения мест. Находились даже такие, кто был недоволен видом из окна, хотя номера люкс, располагавшиеся в зоне «Сlub», открывали Сингапур с высоты птичьего полета во всем блеске его нереальной, почти инопланетной красоты: с одной стороны, это был многоэтажный урбанистический рай с вкраплениями густых тропических оазисов, а с другой – в город плавно втекал залив с его лиловыми сумерками, багровыми закатами и изумрудной водой.

Совершенно взмыленная, я уже четвертый час стояла у стойки ресепшена и без конца говорила и говорила. Моя коллега Шен Ли, улыбчивая, миловидная китаянка, присоединилась ко мне десять минут назад и поддерживала, как могла, забрав на себя часть работы. Оставалось полчаса до окончания моей смены, когда, наконец, наметилась пауза, и мы смогли немного выдохнуть.

– Хочешь, иди прямо сейчас, я тебя прикрою, – шепнула Шен, поглядывая на мое, наверное, позеленевшее лицо с живейшим участием. Я и правда мечтала вырваться в туалет, умыться и сбросить, наконец, каблуки, которые, казалось, уже намертво прилипли к пяткам, но после смены меня вызвала к себе старший координатор персонала Ванесса Шендрана, видимо, чтобы устроить очередной нагоняй, так что нужно было терпеть до конца.

Шен нравилась мне – мы часто подменяли друг друга, были в курсе некоторых наших личных обстоятельств, легко болтали, беззлобно сплетничая об общих знакомых. Я знала, что она родилась в небедной, но многодетной семье, поэтому сама заботилась о себе. Впрочем, образование она получила блестящее, свободно говорила на четырех языках, фигурку, если не считать крохотную, девчачью грудь и кривоватые ноги, имела отменную, и китайские парни в очередь выстраивались, чтобы заполучить крупицу ее внимания. У стойки возник как раз один из таких – администратор Тони Вонг, уже закончивший смену. У него, как и у меня, над головой клубился нимб труженика.

– Что-то ты припозднился сегодня, с 5 утра на ногах, – промолвила Шен и, кокетливо улыбнувшись ему, участливо спросила: – Устал?

– Пришлось помогать Ванессе, – ответил он, с готовностью притормаживая возле нас.

– Она всегда просит тебя задержаться, – словно намекая на что-то, хихикнула девушка. Я обратила внимание, что она вся встрепенулась, будто ей вонзили укол в одно место, потом расправилась, и круглые щеки ее залились горячим румянцем. О, господи, подумала я, глядя, как подрагивают кончики ее тонких пальчиков, как форменная белая рубашка методично вздымается на подростковой груди, да этот, кажется, ей нравится.

Тони Вонг работал у нас в отеле относительно недавно, года полтора, и за это время успел вскружить голову не одной девушке. В отличие от здешних анимешных «красавцев», напоминающих подростков непонятного пола, он производил впечатление мужчины: среднего роста, атлетичный, с выразительным остроскулым лицом и блестящими, беспросветно-черными, как сингапурская ночь, волосами, забранными в густой, конский хвост. Двигался он, несмотря на коренастость и мышечную гипертрофию, легко, плавно, пружиня и подпрыгивая при ходьбе, словно дикая кошка. Конкуренцию ему мог бы составить разве что красавец индус Виджай Бхаи, работавший дворецким в зоне пентхауса, но он был женат, имел троих детей и нереально темные, вывернутые губы.