Апология истории - Марк Блок

Апология истории

Автор

Страниц

95

Год

2020

Марк Блок (1886–1944) был выдающимся французским историком, чьи труды затрагивали различные аспекты средневековой Франции и общие методологические вопросы исторической науки. Кроме того, Блок был основателем собственной исторической школы, которая уникальным образом сочетала в себе различные подходы к изучению истории.

Однако история Марка Блока не ограничивается его научной деятельностью. Он также был участником французского Сопротивления во время Второй мировой войны, за что был расстрелян гестапо в 1944 году. Этот акт героизма и протеста против нацистской оккупации вносит в его биографию глубокий оттенок.

Интересно отметить, что книга Марка Блока, названная "Апология истории", была вдохновлена заданным ребенком вопросом: «Папа, объясни мне, зачем нужна история?». Это вопрос, который многие из нас задавали себе когда-то. Зачем нам знать о том, что произошло в прошлом? Как это может помочь нам в настоящем?

В своей книге Марк Блок стремился дать ответы на эти вопросы и обосновать важность исторической науки. Он аргументировал, что знание прошлого помогает нам лучше осознать наши корни, наши истоки, и понять, как мы пришли к тому месту, где мы сейчас находимся. История помогает нам изучить ошибки и достижения наших предков, чтобы извлечь уроки из их опыта и применить их в нашей собственной жизни.

Таким образом, Марк Блок убеждает нас, что история имеет не только академическую, но и практическую ценность. Она позволяет нам развиваться и улучшать нашу жизнь, используя уроки и опыт прошлого. Поэтому роль историка состоит в том, чтобы исследовать, анализировать и толковать прошлое, чтобы помочь нам "жить лучше".

Читать бесплатно онлайн Апология истории - Марк Блок

Памяти моей матери-друга


Люсьену Февру

Вместо посвящения

Если эта книга когда-нибудь выйдет в свет, если она из простого противоядия, в котором я среди ужасных страданий и тревог, личных и общественных, пытаюсь найти немного душевного спокойствия, превратится когда-нибудь в настоящую книгу, книгу для читателей, – на ее титульном листе, мой дорогой друг, будет стоять другое, не Ваше имя. Вы поймете, что это имя будет на своем месте – единственное упоминание, которое может позволить себе нежность, настолько глубокая и священная, что ее словами не высказать. Но могу ли я примириться с тем, чтобы Ваше имя появлялось здесь только случайно, в каких-то ссылках? Долгое время мы вместе боролись за то, чтобы история была более широкой и гуманной. Теперь, когда я это пишу, общее наше дело подвергается многим опасностям. Не по нашей вине. Мы – временно побежденные несправедливой судьбой. Все же, я уверен, настанет день, когда наше сотрудничество сможет полностью возобновиться, как в прошлом, открыто и, как в прошлом, свободно. А пока я со своей стороны буду продолжать его на этих страницах, где все полно Вами. Я постараюсь сохранить присущий ему строй – в глубине согласие, оживляемое на поверхности поучительной игрой наших дружеских споров. Среди идей, которые я намерен отстаивать, не одна идет прямо от Вас. О многих других я и сам, по совести, не знаю, Ваши они, или мои, или же принадлежат нам обоим. Надеюсь, что многое Вы одобрите. Порой, возможно, будете читать с удовольствием. И все это свяжет нас еще крепче.

Фужер (Деп. Крез). 10 мая 1941.

Введение

«Папа, объясни мне, зачем нужна история». Так однажды спросил у отца-историка мальчик, весьма мне близкий. Я был бы рад сказать, что эта книга – мой ответ. По-моему, нет лучшей похвалы для писателя, чем признание, что он умеет говорить одинаково с учеными и со школьниками. Однако такая высокая простота – привилегия немногих избранных. И все же этот вопрос ребенка, чью любознательность я, возможно, не сумел полностью удовлетворить, я охотно поставлю здесь вместо эпиграфа. Кое-кто наверняка сочтет такую формулировку наивной. Мне же, напротив, она кажется совершенно уместной[1]*[2]. Проблема, которая в ней поставлена с озадачивающей прямотой детского возраста, это ни мало ни много – проблема целесообразности, оправданности исторической науки.

Итак, от историка требуют отчета. Он пойдет на это не без внутреннего трепета: какой ремесленник, состарившийся за своим ремеслом, не спрашивал себя с замиранием сердца, разумно ли он употребил свою жизнь? Однако речь идет о чем-то куда более важном, чем мелкие сомнения цеховой морали. Эта проблема затрагивает всю нашу западную цивилизацию.

Ибо, в отличие от других, наша цивилизация всегда многого ждала от своей памяти. Этому способствовало все – и наследие христианское, и наследие античное. Греки и латиняне, наши первые учителя, были народами-историографами. Христианство – религия историков. Другие религиозные системы основывали свои верования и ритуалы на мифологии, почти неподвластной человеческому времени. У христиан священными книгами являются книги исторические, а их литургии отмечают – наряду с эпизодами земной жизни бога – события из истории церкви и святых. Христианство исторично еще и в другом смысле, быть может, более глубоком: судьба человечества – от грехопадения до Страшного суда – предстает в сознании христианства как некое долгое странствие, в котором судьба каждого человека, каждое индивидуальное «паломничество» является в свою очередь отражением; центральная ось всякого христианского размышления, великая драма греха и искупления, разворачивается во времени, т. е. в истории. Наше искусство, наши литературные памятники полны отзвуков прошлого; с уст наших деятелей не сходят поучительные примеры из истории, действительные или мнимые. Наверное, здесь следовало бы выделить различные оттенки в групповой психологии. Курно давно отметил: французы, всегда склонные воссоздавать картину мира по схемам разума, в большинстве предаются своим коллективным воспоминаниям гораздо менее интенсивно, чем, например, немцы*