Антология из Жан Поля Рихтера…

Переводчик думал оказать великую услугу русской публике изданием этой книжки. По его собственным словам, она должна «возбудить у нас желание изучить подробнее бессмертного гения Германии (то есть Жан Поля Рихтера!!..), философа, натуралиста и живописца нравов» и «утолить в читателях, прельщенных французскими романами, возбужденную ими жажду в новом, чистом, живом источнике». Стало быть, цель двояко полезная! Русской публике после этого ничего не остается, как низко присесть перед любезным и обязательным г. Б., переводчиком и издателем «Антологии из Жан Поля Рихтера»…

Г-н Б. питает к Жан Полю Рихтеру любовь, доходящую до страсти, до энтузиазма, любовь тем более благородную, что она совершенно одинока, ибо ее никто не разделяет с ним. Нельзя не согласиться, что в такой любви есть что-то умилительное, возбуждающее в других если не симпатию, то сострадание. Так как Жан Поль владеет более сердцем, чем умом г-на Б., и как г. Б. более «обожает», чем постигает Жан Поля, – то совершенно понятно, почему г. Б. видит в Жан Поле бессмертного гения, великого писателя, родного брата Гете и Шиллеру. Энтузиазм всегда неумерен и опрометчив, – оттого он всегда и расходится с истиною. Жан Поль в свое время был явлением действительно замечательным и не без основания пользовался титлом знаменитого писателя; но великим писателем, бессмертным гением он никогда не был и с Гете и Шиллером, особенно с первым, никогда и ни в каком родстве не состоял. Поэтому нам особенно неуместным кажется применение к Жан Полю стихов Баратынского к Гете, которые г. Б. взял эпиграфом к «Антологии»:

Мы далеки от того, чтоб унижать достоинство Жан Поля, но тем не менее не затруднимся сказать, что эти стихи к нему вовсе не идут. Наполеоновские генералы были все люди с замечательными военными дарованиями и доселе пользуются большою известностью; однако ни об одном из них нельзя говорить и писать того, что можно говорить и писать о Наполеоне. Много на свете есть высоких гор, но это не мешает им быть ниже каждой горы, которая в соседстве Монблана или Эльбруса считается очень незначительною горою. Есть большая разница между замечательным и даже знаменитым человеком и между великим человеком. Для наполеоновских генералов большая честь занимать место на барельефах пьедестала его колоссальной статуи или своими миньятюрными изображениями составлять рамку для его большого портрета: в таком точно отношении находится Жан Поль к Гете или Шиллеру. Против этой истины, утвержденной национальным сознанием целой Германии и всего просвещенного мира, не устоит ничей личный энтузиазм.

Жан Поль навсегда утвердил за собою почетное место в немецкой литературе. Он имел сильное влияние на современную ему Германию, которая уже так мало походит на современную нам Германию. Хотя от смерти Жан Поля едва ли прошло двадцать лет, однако в это время в умственной жизни германцев произошло много великих переворотов, возникло много новых вопросов, и вообще направление Германии и ее симпатии значительно изменились. Несмотря на то, Жан Поль всегда будет находить себе в Германии обширный круг читателей, а Германия всегда с любовию будет воспоминать о нем, как воспоминает возмужалый человек о добром и умном учителе своей юности или о книге, которая уже не удовлетворяет его вкусам и требованиям, но которая в его юношеские лета была столько же полезною для него, сколько и любимою им книгою. Но из всего этого еще не следует, что Жан Поль был великим писателем, гением. Он обладал замечательно сильным талантом, принявшим, впрочем, до дикости странное направление и уродливо развившимся. Этому, конечно, много способствовал аскетический дух немецкой нации, узкость и теснота ее общественной жизни, которые способствуют сильному внутреннему развитию отдельных лиц, но задушают всякое социальное, богатое широкими симпатиями развитие людей, рожденных для общества. Такие гениальные личности, как Гете и Шиллер, собственною силою могли вырваться из этой душной сферы и, не переставая быть национальными писателями, возвыситься в то же время до всемирно-исторического значения. Но такие, впрочем, яркие и сильные таланты, как Гофман и Рихтер, не могли не поддаться гибельному влиянию дурных сторон общественности, которою они окружены были, как воздухом. По таланту Гофман вообще выше и замечательнее Рихтера. Юмор Гофмана гораздо жизненнее, существеннее и жгучее юмора Жан Поля, – и немецкие гофраты, филистеры и педанты должны чувствовать до костей своих силу юмористического Гофманова бича. Какою мастерскою кистию изобразил Гофман почтенного князя Иринеуса