Сва

Конец.

Или нет… Я плохо умер. Неправильно умер. И опять живу. И опять всё будет, как раньше. Поэтому такая мука… Нет, не живу, непохоже на жизнь. Что-то длится, ни на что не похожее. Не-вы-но-си-мое. Тьма дрожит вокруг. Затопляет. Да-авит ........………………………………………………….……………………………………….............................................

Только не дышать… Больно… А-а-а-у-о-о!!.......................................................………………………………………………………………………………..………..……..…………………………………………………………………………………....................................................................................................………..

Почему так? Не смог жить, не смог умереть. И теперь меня несёт куда-то под землю. Навсегда-а-а-а! …........................................……… ……………………………………………………………………………....…………… ……………………………………………………………………………....................... .………………………………………….Понял: это ПРЕ-ИЗ-ПОД-НЯЯ! Нет корня. Тут слова исчезают. Я ис-че-за-ю… Всё ис-че….… . . . . . . . .

Тело сотрясается от ударов, проваливается в чёрную пустоту. В уши врывается грохот и воющий рёв. Летят мимо, кричат железными голосами невидимые птицы. Пронзительно! Немыслимая сила влечёт в немыслимое пространство. Нельзя остановить движение, невозможно открыть глаза. Страшно что-то понять. Сталкиваются груды металла, лавиной катится рядом железный, каменный гром. Шипят и плавятся стенки, через веки хлещут по глазам жёсткие огни. Грудь и рот распирает от ледяного ветра. Это оборвавшийся лифт! Сейчас будет последний удар, лопнет голова, и я стану пылью.

Кровь ледяными пузырьками пенится в венах. Голову и тело давит, плющит, в жгут сворачивает ужас. Много раз начинается это падение в смерть, и мучительная дрожь занимается у сердца. Но конца нет и нет. И тут он догадывается, что его не будет. Будет лишь непрерывное умирание, бесконечный конец.

– Она придумала для меня эту смертожизнь. Чтобы мучить. Отродье дьявольское. Превратилась в железную сороконожку и проглотила. И уносит в подземную нору. Дрожит, извивается членистым телом. Тащит и на бегу переваривает. Потому так смердит вокруг и горит кожа. Опусти! А-а-а-а… Нет, это хрипит другой. Не я. Это его поймали. А мне надо вспомнить самое важное, бесценное, что мелькнуло в жизни. Да, тот золотисто-зелёный свет! Тогда, в детстве. Когда я знал, что есть Бог.

Скорчившись поверх кровати, каменея от кипящей боли в голове, он шевельнулся, открыл глаза. С недоумением увидел за окном опостылевший угол грязно-розового кирпичного дома, облупленный карниз и вершину дерева. Значит, всё осталось прежним. Он опять в своей комнате. На своей кровати. Опять видит всё, что ненавидит. Ненавидит всё, что видит.

Из двора доносились тошнотные звуки – урчание запаркованного автомобиля, крики на детской площадке, гул и рёв далёкого проспекта. А в комнате и квартире всё как цементом было схвачено тишиной. Сил едва хватило, чтобы привстать, взять со стола и допить, клацая зубами, стакан воды, стянуть с себя вонючую куртку, сбросить ботинки и заползти под одеяло. В голове вздувались и кипели тяжелые чёрные пузыри. Тело исходило ядами прошлой, обманом вернувшейся жизни. Изнывало, избывало, изнемогало, изводилось, изматывалось, измождалось, изнурялось, иссушалось, изгрызалось отвратной, неотвратимой болью…