Дочь воздуха

Дизайнер обложки Денис Вадимович Жердев

© Наталья Авербух, 2019

© Денис Вадимович Жердев, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-0050-0841-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На постоялом дворе было необычайно людно. Зелёное лето уже сменялось золотой осенью, а это означало, что люди, столь вросшие в землю все остальные времена года, бросят свои дома и отправятся в путь. Кто ради наживы, кто – продать на ярмарке урожай и прикупить расписных платков и шалей жёнам, дочерям и невестам, кто – приключений ради, а кто – вслед за своим бродячим сердцем. Мимы, путешествующие бурги и тэны, даже самые из всех тяжёлые на подъём керлы – все сословия высыпали на дорогу, пользуясь последней в году возможностью повидать мир – пока дороги не развезло осенней распутицей. А это означает радость для хозяев постоялых дворов – можно взвинтить цены на комнаты, кровати, лавки в общих залах и даже сеновалы. Но это означает и постоянную тревогу для хозяев постоялых дворов – не хватили ли они лишку, заломив цену? Что, если гости уйдут от них на дворы соперников или вовсе – пока погода позволяет – спать под открытым небом? А уж если гость окажется не из тех, кого можно безнаказанно обсчитать – так и вовсе пиши пропало. Но жить-то надо, и надо запасаться средствами на позднюю осень и зиму – время холодов, злых ветров и безлюдных путей.

Переступив порог, я внимательно оглянулась, следуя наставлениям древности. Тело клонила к земле нечеловеческая усталость, но нужно было прежде всего убедиться в безопасности пристанища. Вот семья керлов – продали корову и всё пересчитывают деньги, споря, достаточно ли выручили за свой дорогой товар. Вот бродячий фокусник, возмущается, что сидящий рядом сын тэна назвал его мимом, а не бургом. Ну, и сын тэна рядом с ним – пользуется преимуществом своего сословия, пронёс меч на постоялый двор и теперь посмеивается над бесполезной злостью. Вон бург, одетый так плохо, что сразу видно – богач. Это ещё и не считая пятёрки сынов тэнов, сидящих на лавках недалеко от него. А вон – бродячая танцовщица. Эта не обижается, если её назвать мимми, она будет счастлива и горда таким обращением. Вижу, платить ей сегодня не придётся – ни за обед, ни за комнату. Немолодая керли (из тех, что продали корову), по виду, мать семейства, неодобрительно косится на бесстыдницу, а молодёжь глазеет на неё в восторге. Юношам нравится женщина, девушкам – ярко-красное платье, лёгкое, летящее, при одном взгляде на которое хочется засмеяться. Но вот меня заметила хозяйка двора.

– Эй, мимми! – грубо окликнула она меня. – Нечего стоять на пороге, ветра в дом гулять пускать! Хочешь ночевать – это ко мне, хочешь есть – ко мне, заплатишь, так напиться принесу. А стоять и глазеть у меня не положено.

– А чем тебе не угодили ветра, керли? – удивилась я, но всё же шагнула вперёд, в душный зал, где пахло плохой едой, немытыми человеческими телами и гнилью. – Коли с ними по-доброму, они тебе одно только добро сделают.

Хозяйка постоялого двора презрительно фыркнула, не то обидевшись на обращение, не то выражая отношение к моим словам.

– Чего тебе, мимми? – хмуро спросила она.

– Всего, керли, – улыбнулась я. – И еды, и питья, и ночлега. Рада, что у тебя всё это найдётся.