На протяжении всей нашей жизни мы заводим знакомства с совершенно разными людьми – с одними мы дружим, общаемся, другие нужны нам для взаимовыгодного сотрудничества, третьи – наши родственники, близкие – люди, которым мы можем доверить откровения нашей души. Таким образом, со временем накапливается огромная масса людей, людей, которых мы приняли в свой круг, с которыми живём, делим быт, словом, все эти люди нам уже не чужие, мы к ним привыкли, привыкли и они к нам. А как насчёт тех людей, которых мы встречаем мимоходом: на улицах, на остановках метро, в автобусе, в магазине? Порой мы на них даже не взглянем, большая часть из них нам не запомнится, ведь мы определились со своим кругом, и пускать кого-то ещё в этот тщательно отшелушённый, отшлифованный круг знакомых мы не очень-то и хотим…
Я учился на втором курсе, и мне, как самому обычному, среднестатистическому студенту, приходилось добираться до университета на автобусе. В этот день, пятнадцатого сентября, лил дождь, и выходить куда-то на улицу в такую слякоть и сырость мне совсем не хотелось. Но, взяв всю волю в кулак, я откинул мягкое, тёплое одеяло и, чтобы не передумать лечь снова в кровать, стал собираться настолько быстро, насколько это было возможно. И вот уже очень скоро я оказался на улице, я шёл, спрятавшись от дождя под зонтом, минут десять, именно столько времени я затрачивал на то, чтобы добраться до ближайшей автобусной остановки. Кроме меня на остановке было ещё человек двадцать, все сонные, ещё не злые, но уже и не добрые, стояли и ждали нужный им автобус. Я тоже ждал, ждал, молча уставившись то на одного, то на другого человека. Среди всей этой на первый взгляд однородной толпы встречались и весьма занимательные личности – вот одна не поленилась встать очень рано, чтобы навести довольно-таки впечатляющий марафет. А этот мужчина явно был чем-то недоволен, пока я глядел на него, у меня сложилось впечатление, что именно сегодня, в столь ненастный день, его вызвали на службу, и он, ещё вчера мечтавший выспаться и заняться только ему интересными делами, встал, как и все, – очень рано и пошёл на работу.
А вот и мой – двадцать третий. Ещё раз окинув взглядом всех, я сложил зонт и сел в автобус. В автобусе уже накопилось достаточно народу, чтобы можно было позволить себе свободно стоять на одной ноге. Совершенно не желая этого, я задел своим зонтом мужчину. Он посмотрел на меня взглядом, в котором не было запечатлено какой-либо эмоции. Удивившись и долго глядя на него, я всё-таки сообразил извиниться, хоть и сделал это на самом деле машинально. Весь остаток дороги я смотрел на него. Он был маленького роста, в сером пальто, чёрной шляпе с небольшими полями, в чёрных кожаных перчатках и очках. Ботинки выдавали его практичный склад, они были из грубой недорогой кожи, подошва была прошита двойной строчкой, так делали очень бережливые люди, желавшие, чтобы приобретённая обувь служила им как можно дольше. Одной рукой он держался за поручень, а в другой руке он держал зонт, чёрный зонт-трость. Глаза его были бледно-серого, почти выцветшего серого цвета, а из-под шляпы виднелись поседевшие и поредевшие волосы. Всё то время, пока мы ехали в автобусе, он не сдвинулся с места, для меня это было настолько удивительно, что, после того как я вышел из автобуса, ещё некоторое время думал о нём.
