Все жанры Все авторы
Между смертью и жизнью - Алексей Апухтин

Между смертью и жизнью

Страниц

25

Год

—

В самом деле, я ушел из этого мира значительно раньше. Прошло более тысячи часов, когда я лежал неподвижно, не в состоянии издать ни звука, но, всё же, продолжал дыхать время от времени. Во время всей моей неизлечимой болезни я ощущал, будто привязан невидимыми цепями к глухой стене, которая мучила меня без пощады. Но постепенно, эта стена начала отпускать меня, мои страдания снижались, цепи ослабевали и лопались. В последние два дня меня держала только тонкая нитка; сейчас она тоже оборвалась и я почувствовал невиданную легкость, которую никогда не ощущал в течение всей своей жизни...

Итак, вот моя история. Прошли годы, многое изменилось, и я стал обретать новое сознание, новые возможности. Жизнь после смерти – это в чем-то невероятное и загадочное путешествие, которое трудно описать словами. Каждая минута, каждая секунда превращается в нечто непостижимое и полное смысла. И я теперь в этом путешествии, исследуя новые горизонты и открывая невиданные миры. Меня окружает свет и любовь, пронизывающие каждую клетку моего нового бытия. Я чувствую себя свободным, освобожденным от оков прошлого и готовым к бесконечному росту и развитию. Приготовьтесь к новому путешествию, ведь мир после смерти полон удивительных открытий и возможностей, которые я намерен исследовать и принять с открытым сердцем.

Читать бесплатно онлайн Между смертью и жизнью - Алексей Апухтин

I

Был восьмой час вечера, когда доктор приложил ухо к моему сердцу, поднес мне к губам маленькое зеркало и, обратясь к моей жене, сказал торжественно и тихо:

– Все кончено.

По этим словам я догадался, что я умер.

Собственно говоря, я умер гораздо раньше. Более тысячи часов я лежал без движения и не мог произнести ни слова, но изредка еще продолжал дышать. В продолжение всей моей болезни мне казалось, что я прикован бесчисленными цепями к какой-то глухой стене, которая меня мучила. Мало-помалу стена меня отпускала, страдания уменьшались, цепи ослабевали и распадались. В течение двух последних дней меня держала какая-то узенькая тесемка; теперь и она оборвалась, и я почувствовал такую легкость, какой никогда не испытывал в жизни.

Вокруг меня началась невообразимая суматоха. Мой большой кабинет, в который меня перенесли с начала болезни, наполнился людьми, которые все сразу зашептали, заговорили, зарыдали. Старая ключница Юдишна даже заголосила каким-то не своим голосом. Жена моя с громким воплем упала мне на грудь; она столько плакала во время моей болезни, что я удивлялся, откуда у нее еще берутся слезы. Из всех голосов выделялся старческий дребезжащий голос моего камердинера Савелия. Еще в детстве моем был он приставлен ко мне дядькой и не покидал меня всю жизнь, но теперь был уже так стар, что жил почти без занятий. Утром он подавал мне халат и туфли, а затем целый день попивал «для здоровья» березовку и ссорился с остальной прислугой. Смерть моя не столько его огорчила, сколько ожесточила, а вместе с тем придала ему небывалую важность. Я слышал, как он кому-то приказывал съездить за моим братом, кого-то упрекал и чем-то распоряжался.

Глаза были закрыты, но я все видел и слышал, что происходило вокруг меня.

Вошел мой брат – сосредоточенный и надменный, как всегда. Жена моя терпеть его не могла, однако бросилась к нему на шею, и рыдания ее удвоились.

– Полно, Зоя, перестань, ведь слезами ты не поможешь, – говорил брат бесстрастным и словно заученным тоном, – побереги себя для детей, поверь, что ему лучше там.

Он с трудом высвободился из ее объятий и усадил ее на диван.

– Надо сейчас же сделать кое-какие распоряжения… Ты мне позволишь помочь тебе, Зоя?

– Ах, Andre, ради бога, распоряжайся всем… Разве я могу о чем-нибудь думать?

Она опять заплакала, а брат уселся за письменный стол и подозвал к себе молодого расторопного буфетчика Семена.

– Это объявление ты отправишь в «Новое время», а затем пошлешь за гробовщиком; да надо спросить у него, не знает ли он хорошего псаломщика?

– Ваше сиятельство, – отвечал, нагибаясь, Семен, – за гробовщиком посылать нечего, их тут четверо с утра толкутся у подъезда. Уж мы их гнали, гнали, – не идут, да и только. Прикажете их сюда позвать?

– Нет, я выйду на лестницу.

И брат громко прочел написанное им объявление:

– «Княгиня Зоя Борисовна Трубчевская с душевным прискорбием извещает о кончине своего мужа, князя Дмитрия Александровича Трубчевского, последовавшей 20 февраля, в 8 часов вечера, после тяжкой и продолжительной болезни. Панихиды в 2 часа дня и в 9 часов вечера». Больше ничего не надо, Зоя?

– Да, конечно, ничего. Только зачем вы написали это ужасное слово: «прискорбие»? Je ne puis pas souffrir ce mot. Mettez:[2] с глубокой скорбью.

Вам может понравиться: