Письмо звездному мальчику

– Нет, наверное, преподы до сих пор думают, что мы малыши какие, – в театр нас решили отконвоировать. Всем классом. И никакого там «по желанию» – сдавайте денежки, и все. И, главное, на что – оперу «Евгений Онегин»!

– По программе пригодится, – категорично отрезала классная Анна Алексеевна, которую мы за монументальность почтительно прозвали «Аннушкой» – как трамвай.

Ну по какой, скажите, пожалуйста, программе, если мы этого «Евгения Онегина» еще в прошлом году прочитали – и скажите спасибо тем, кто, как я, в оригинале, а не в кратком пересказе! – в классе разобрали и все положенные сочинения написали. А музыка у нас так и вообще уже кончилась – понятно, какая музыка в девятом классе.

– Выпускной класс, – без устали пропесочивает нас Аннушка. – В конце учебного года вас ждет малый ЕГЭ!

Это нам, как обычно, повезло: попали в число подопытных, на которых малый ЕГЭ после девятого класса будут испытывать. Аннушка нас регулярно им пугает, но мы не запугиваемся. Тем, кто в десятый собирается, даже полезно – можно порепетировать. А двоечникам и прочим разгильдяям, планирующим нас покинуть, и подавно все равно – в ПТУ и так возьмут.

В общем, непонятно, с чего бы это нас, таких больших и страшных, решили принудительно к высокому искусству приобщить. Но делать нечего: денежки собрали, билеты купили, даже автобус заказали – вероятно, чтобы никто по дороге не сбежал.

– Занимай передние места, – тихо сказала я Юльке.

– Да ты что, – отмахнулась она. – Неужели мы Петрова с Чупраковым обгоним!

И действительно: когда мы, толкаясь и отпихивая друг друга, ввалились в автобус, то немедленно убедились – наши двоечники победно восседают на передних сиденьях.

Поймав мой взгляд, они заржали:

– А ваши места взади!

Я только вздохнула, не удостоив их ответом. Страшно представить, во что превратится опера, которую смотрят Петров и Чупраков!

Честно признаться, я и сама не могла похвастаться, что без ума от театра. Все предыдущие опыты приобщения к великому оставляли у меня ощущение неискренности и искусственности – как-то все на сцене было «не по-настоящему». Особенно сильное впечатление произвел «Ревизор», на которого мы ходили с тетей. Постановщики весьма оригинально подошли к финалу, когда перед знаменитой немой сценой появляется чиновник и объявляет о приезде настоящего ревизора.

Наша литераторша, мелкая злобная девушка в очечках, в редкую минуту хорошего настроения рассказала: раньше, когда «Ревизора» показывали на гастролях, с исполнителем этой роли возникали проблемы – весьма накладно было возить целого актера ради одной фразы. Поэтому чиновника обычно играл театральный пожарник.

Так вот, в том театре, который посетили мы с тетей, похоже, не нашлось даже пожарника, потому что чиновника там играла огромная плоская фигура, намалеванная то ли на картонке, то ли на фанерке. Она опустилась откуда-то из-за кулис, заслонив собой весь задник, громовой голос из динамиков произнес роковую фразу, и актеры замерли в немой сцене. А у меня театр с тех пор ассоциировался исключительно с гигантской картонной фигурой, говорящей механическим «закадровым» голосом.

Правда, недавно мне довелось посетить с младшим братом новогодний утренник в театре, где после традиционного представления под елочкой и раздачи подарков планировался просмотр спектакля «Снежная королева». Приготовившись стойко вынести испытание – я думала, что если взрослые спектакли так ужасны, то для детей и подавно никто не старается, – я была приятно удивлена. Спектакль оказался довольно милым, с песенками и без явных признаков халтуры. Но, к сожалению, прогнать из моего воображения картонного чиновника ему все равно не удалось.