Край Мерцающей пыли

Яркое солнце заливало опушку леса. Травы тянулись к нему своими листочками, пытаясь стать выше соседей – вечно зелёных сосен и кедров, что своими ветками гладят облака. Молодые весенние побеги щекотали затылок и неприкрытые части тела, оставляя капли утренней россы на белой коже. Над цветами летали полосатые голдуфы, кропотливо собирая пыльцу. Сидя на цветках, они подставляли свои черно-золотые брюшки солнцу, греясь в его тёплых лучах. Я перевела взгляд с сочной зелени на вековые деревья Тихого леса. Птицы пели, радуясь ласковому весеннему теплу. Лёгкий ветерок пробежал по листве, траве и лизнул влажную кожу, вызвав волну мурашек и вернув из бездумия в мир.

Вставать с мягкой опушки не хотелось. Здесь, среди деревьев, кустов и лесного зверья, покой. Нет косых взглядов, плевков и страха получить камень в спину. От воспоминаний о жителях деревни я невольно поморщилась, мотнула головой, прогоняя мысли, и привстала на локтях. Вокруг парили разноцветные пушистые комочки, с маленькими чёрными глазками – левитирующие мышки. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что я единственный гость Тихого леса, засунула руку в карман и достала сверток с мерцающей пылью. Голодные зверьки тихо запищали, учуяв завтрак. Лёгкий взмах кистью и сверкающая золотом пыль, повинуясь мне, медленным ручейком потекла к руке, закручиваясь по спирали к самому плечу. Пас. И она взлетела, рассыпаясь золотым снегопадом над поляной. С пронзительным писком серые, жёлтые, голубые комочки ринулись трапезничать.

– Тихо, вы, а то ваш писк за лесом услышат. – Мои слова никак не тронули голодное зверьё, они продолжали верещать и сталкиваться, пытаясь оттащить друг друга маленькими лапками.

Налюбовавшись мышками, я убрала пустой сверток обратно в карман. И еще раз убедившись, что зрителей не было, встала. Отряхнула своё старое льняное платье, цокая при обнаружении новых дырочек в износившейся ткани, перекинула через плечо коричневую кожаную охотничью сумку и побежала в Яму.

Яма – маленькая деревня в крае Мерцающей пыли, мой единственный дом. От этой мысли губы тронула нервная улыбка: не каждый будет считать такое место домом, однако, другого у меня нет и никогда не будет. Скулу стянула боль, и я невольно потерла тёмно-синий синяк, покрывающий большую часть щеки. Деревню называли Ямой из-за её расположения в долине среди гор. При всём при этом, я пришла к совершенно иному выводу. Люди поколениями безвылазно проживают в долине, ни разу не увидев жизнь за горами, как в глубокой яме.

Путь от моей полянки до деревни был не близкий, а времени до начала смены на пасеке оставалось мало. Я, по обыкновению, бежала между деревьями, то и дело уворачиваясь от острых веток, коряг и перепрыгивая овражки. Почему из всех закоулков Селенгара мне посчастливилось родиться именно здесь? Глупый вопрос. Моя жизнь давно потеряла смысл. И искать его в сотый раз – нелепо: взор Великой Прародительницы обходит меня стороной с рождения, и мои стенания только позабавят её безразличную сущность богини. Зубы скрипнули, подавляя пустившую во мне корни злобу.

Сквозь толстые стволы и ветвистые кусты завиднелся просвет. Деревня проснулась. Отовсюду доносится: лай собак, стук молотов, басистые голоса мужиков и громкий задорный смех женщин. Приятную мягкую тень и прохладу леса сменило яркое солнце. Пробежав ещё немного, ноги ступили на песчаную дорожку и перешли на шаг.