Все жанры Все авторы
Красный смех - Леонид Андреев

Красный смех

Страниц

40

Год

2010

"Поход на Энскую дорогу: непрерывное движение, жара и страх"

Время остановилось, когда мы отправились на этот безумный поход по Энской дороге. Прошло десять часов беспрерывного шествия, никаких остановок, ни минуты покоя. Наш враг следовал плотным потоком за нами, стирая следы наших ног буквально через несколько часов. Устоять было сложно.

Жара была невыносима. Точную температуру я не могу назвать - сколько было градусов, сорок, пятьдесят, может быть, даже больше. Все, что я знаю, это то, что жара не имела границ, она беззаботно окутывала нас и не давала надежды на уклонение. Солнце казалось огромным, оно пылало озаряя землю своим могущественным огнем. Казалось, земля была на грани сгорания в этом безжалостном пламени.

Энская дорога заставила нас испытать странное чувство - сочетание безумия и ужаса. Напряжение росло с каждым шагом, пытаясь пробиться через наше сознание. Мы шли вперед, несмотря ни на что, несмотря на все трудности и опасности. Доверие и солидарность с товарищами стали нашими опорными точками в этом путешествии.

Каждый раз, когда я вспоминаю этот поход, мои мысли возвращаются к жаркому солнцу, которое наполнило наши сердца страхом и тревогой. Однако, несмотря на все ужасы, мы сделали это - преодолели собственные пределы и преодолели Энскую дорогу, получив непреходящее чувство достижения и победы.

Читать бесплатно онлайн Красный смех - Леонид Андреев

[1]

Часть I

Отрывок первый

…безумие и ужас.

Впервые я почувствовал это, когда мы шли по энской дороге – шли десять часов непрерывно, не останавливаясь, не замедляя хода, не подбирая упавших и оставляя их неприятелю, который сплошными массами двигался сзади нас и через три-четыре часа стирал следы наших ног своими ногами. Стоял зной. Не знаю, сколько было градусов: сорок, пятьдесят или больше; знаю только, что он был непрерывен, безнадежно-ровен и глубок. Солнце было так огромно, так огненно и страшно, как будто земля приблизилась к нему и скоро сгорит в этом беспощадном огне. И не смотрели глаза. Маленький, сузившийся зрачок, маленький, как зернышко мака, тщетно искал тьмы под сенью закрытых век: солнце пронизывало тонкую оболочку и кровавым светом входило в измученный мозг. Но все-таки так было лучше, и я долго, быть может, несколько часов, шел с закрытыми глазами, слыша, как движется вокруг меня толпа: тяжелый и неровный топот ног, людских и лошадиных, скрежет железных колес, раздавливающих мелкий камень, чье-то тяжелое, надорванное дыхание и сухое чмяканье запекшимися губами. Но слов я не слыхал. Все молчали, как будто двигалась армия немых, и, когда кто-нибудь падал, он падал молча, и другие натыкались на его тело, падали, молча поднимались и, не оглядываясь, шли дальше – как будто эти немые были также глухи и слепы. Я сам несколько раз натыкался и падал, и тогда невольно открывал глаза, – и то, что я видел, казалось диким вымыслом, тяжелым бредом обезумевшей земли. Раскаленный воздух дрожал, и беззвучно, точно готовые потечь, дрожали камни; и дальние ряды людей на завороте, орудия и лошади отделились от земли и беззвучно, студенисто колыхались – точно не живые люди это шли, а армия бесплотных теней. Огромное, близкое, страшное солнце на каждом стволе ружья, на каждой металлической бляхе зажгло тысячи маленьких ослепительных солнц, и они отовсюду, с боков и снизу забирались в глаза, огненно-белые, острые, как концы добела раскаленных штыков. А иссушающий, палящий жар проникал в самую глубину тела, в кости, в мозг, и чудилось порою, что на плечах покачивается не голова, а какой-то странный и необыкновенный шар, тяжелый и легкий, чужой и страшный.

И тогда – и тогда внезапно я вспомнил дом: уголок комнаты, клочок голубых обоев и запыленный нетронутый графин с водою на моем столике – на моем столике, у которого одна ножка короче двух других и под нее подложен свернутый кусочек бумаги. А в соседней комнате, и я их не вижу, будто бы находятся жена моя и сын. Если бы я мог кричать, я закричал бы – так необыкновенен был этот простой и мирный образ, этот клочок голубых обоев и запыленный, нетронутый графин.

Знаю, что я остановился, подняв руки, но кто-то сзади толкнул меня; я быстро зашагал вперед, раздвигая толпу, куда-то торопясь, уже не чувствуя ни жара, ни усталости. И я долго шел так сквозь бесконечные молчаливые ряды, мимо красных, обожженных затылков, почти касаясь бессильно опущенных горячих штыков, когда мысль о том, что же я делаю, куда иду так торопливо, – остановила меня. Так же торопливо повернул в сторону, пробился на простор, перелез какой-то овраг и озабоченно сел на камень, как будто этот шершавый, горячий камень был целью всех моих стремлений.

Вам может понравиться: